Жванецкий: о людях и животных |
|
|
Михаил
Жванецкий:
Слова. Слова... В мире животных: Лев рычащий Воробей стреляный Кто-то ползучий Кто-то долгоживущий Кошка(с грузинским акцентом) Кто-то очень быстрый Тараканьи бега Попугай Слова. Слова... Для Р. Карцева и В. Ильченко – О! Боже мой, боже мой, кого я вижу, какой человек! Очень рад вас видеть. – И я очень рад. – И я очень рад вас видеть. – И я очень рад. – И я вас... – И я вас... – И я... – И я... – Очень рад. – Очень рад. – Вы надолго к нам? – Надолго к вам. – Вот это хорошо. – Да, это хорошо. – Надолго – это хорошо. – Надолго – это хорошо. – Надолго – хорошо. – Да, надолго – хорошо. – Хорошо – надолго. – Надолго – это хорошо. – Да-а. – Да-а. – Вот ненадолго – плохо. – Плохо, да. – Надолго – это хорошо. – Надолго – это хорошо. – Да-а. – Да-а... А вы знаете, я вам больше скажу: надолго это хорошо. – Нам очень нравится ваша работа. – Ну да? – Да. – Спасибо. – Пожалуйста. – Спасибо. – Пожалуйста. – Спасибо. – Пожалуйста. – Пожалуйста. – Спасибо. – Пожалуйста. – Слушайте, давайте попробуем поработать вместе. Вот вы хотите работать для нас? – С удовольствием. – Попробуем, да? – А что, давайте попробуем. – Попробуем. Вы набросайте свой планчик-конспектик будущей работы, принесите, мы обсудим и сделаем. – И все?.. – И все!.. – Планчик-конспектик? – Будущей работы. – В двух страничках. – В двух страничках. – Я знаю, я делал. – Я знаю, вы делали. – Я помню. – И я помню. – Планчик-конспектик... – В двух страничках... – А можно в одной? – Давайте в шести. – Давайте. – Я знаю, я делал. – Я знаю, вы делали. – Я помню, я делал. – Я помню, что вы помните. – А вам это очень нужно? – Очень, так что сделайте. – Обязательно. – Договорились. – Непременно. – Я могу быть уверен? – Как вам не стыдно?! – Не подведете? – Как вам не стыдно?! – Я могу быть уверен? – Я обижусь. – Ну все-таки могу быть уверен? – А я могу быть уверен? – Как вам не стыдно! – Мы оба уверены. Вы чувствуете? – Да, я чувствую. – Почувствовали? – Вот сейчас почувствовал. – Так что сделаете? – Обязательно. – Договорились. – Если вам нужно – обязательно. – Очень нужно, мы без вас не можем. – Договорились? – Договорились. – Сделаете? – Обязательно. – К четвертому. – К пятому. – К четвертому. – К пятому. – К четвертому. – К пятому. – Ну ладно, к пятому. – Ну ладно, к четвертому. – Только обязательно. – Обязательно. Если я обещаю, вы же знаете... – Знаем, мы уже тогда никого не приглашаем, рассчитываем только на вас. – Рассчитывайте обязательно на меня. Обязательно. – Я же знаю. – Ну что вы. – Только на вас. – Только на меня. – Ну, до четвертого. – До пятого...То есть до четвертого. – До четвертого...То есть до пятого. – Не сделаю я ему ни черта. – А мне это и не нужно. В мире животных Лев рычащий Я, конечно, царь зверей. Никто меня звания не лишал. Это за мной пожизненно. Ну, прыгнул один раз через обруч... А что я мог сделать? Другие цари все прыгали... А до меня сколько народу прыгало. Никто не умер... Все равно уж... Раз пришел... Вернее... Чего ж не прыгнуть. Кстати, просили нормально, без угроз. Так. Только кнут показывали. Ричарда один раз огрели. Честно, я хотел вмешаться. Но он уже полетел, хотя зарычал страшно. Я сам очень спокойный. Ко мне отношение самое доброжелательное. Лично ко мне. Я слышал, там толкают, там кого-то пихают. А ко мне лично. Лично ко мне. Изумительно. Я не потому там... Я себя боюсь. Чуть раньше прыгну и не иду на конфликт. Еще не успеют свистнуть, я уже бегу... Боюсь вспылить. Психануть! Это смерть! Гибну я – гибнут все, или гибнут двое – я в живых. Тут уже все равно, когда психуешь и разгоняешься. А я по ночам – упражнения! Зубы об прутья наточил до невозможности. Когти все время сжимаю и распускаю, сжимаю – распускаю. Очень укрепляет лапчатые мышцы. Фигурка дай бог. Налитой весь. Правда, на сытый желудок прыжок не тот. И я так скажу. Они интеллигентные люди. Вчера новенькая подошла: войдите, мол, в мое положение. С меня же, мол, тоже спрашивают. Вы в крайнем случае сделали вид, что не поняли, а я? Я бы очень не хотела применять другие меры воздействия: брандспойт или сигаретой в зад... Ну, понятно, Господи. С нами только поговори, и мы запрыгаем. Не надо только наши хвосты на палку наматывать. Хотя со стороны может быть и красиво. Но... Не то чтобы требую, но прошу. Не надо. Не потому что что-то произойдет нехорошее. А! Не надо, и все. Не дай бог, без угроз говорю: «Не надо!» То есть когда очень надо, пожалуйста. А вообще. Не надо. Сейчас пересяду. Я вам не мальчик. Во мне двести килограмм весу и зовут Ураган. Жуткое дело. Эр-р! Эр-р! РЭ-У-У-А! М-да. Легко пересел... Кстати, здесь воздух еще лучше... Из Африки пишут – голодуха. Каждый сам себе пищу добывает, и все львы озабоченные. А здесь все безмятежные. Один раз прыгнул – целый вечер свободен. А мозги вообще отдыхают. Выключены мозги... Давай обруч пониже... Так... Крепче держи. Пошел. РЭ-Э-У-У-А! Все! До завтра, мальчики! Воробей стреляный Воробей, воробей... вообще-то я орел, но ростом маленький. Потому что в помещении. Я замечал: меня на мясо тянет. Честно. Вцепиться в кого-нибудь и рвать, рвать. Со злостью даже. Зрасте... Зрасте... Зрасте... Масса друзей. Я при ресторане живу. Прямо в помещении ВТО. Знаете, для артистов?.. Орел в помещении, представляете? Потому и маленький. И быстро говорю. Ни воздуха, ни света. А так все есть. Я все вырвал. Где просто достал, где выменял. Поэтому, когда мне говорят: «Какой же вы орел?» – я отвечаю: «Я орел, но правильно рассчитал». Маленькое пробивное существо появилось не само по себе, оно порождение условий: урбанизации, канализации, организации и деградации. Пробивной чудачок развивает очень большое давление на квадратный сантиметр поверхности, потому что поверхность небольшая. Нормальный орел в ресторане заметен. Мы же где сидим, орлы? На карнизах, на форточках... Ну, если солидный орел... Жрешь что попало... С желудком что-нибудь. А внизу народ. А народ от воробья еще потерпит, а от орла никогда. Замордуют. Я тот же стервятник. Не такой дальнозоркий, но быстренький, бысенький, бысенький. Пока он голову повернет, я бысенько, бысенько, бысенько! Большой орел – он тупой. Мы с одним сидели под Кисловодском в горах. Я туда поездом, он своим ходом. Он мне говорит: «Крис, поверишь, не могу из рук. Не могу, если кем угодно называют: и цып-цып, и кискис. Сижу на камне, жрать нечего, но сам себя уважаю...» Ну и что, что уважаешь. Скоро уважать некого будет. А дети твои где попало шатаются. Я их уже и в зоопарках встречал, и в цирках, и как миленькие пьют из ведра. «Что, – говорит, – могу сделать. Дети – другое поколение, а я так воспитан». Ну что это? Что?! Что ты видишь там вдали, орел? Надень очки, посмотри, что у тебя под носом. Сам себя только и уважаешь. Сунешься в город – там тебе пьерья-то повыдергивают. И из рук будешь, и хвостом махать, и перед кем попало лежать, закрыв глаза. Дадут тебе на грудь табличку: «Орел горный». Не гордый, а горный. Размах крыльев полтора метра. В неволе размножается. Ест орехи, апельсины, мясо, если достанет. Если не достанет, сидит спокойно. Что такое гордость, самолюбие? Я этих слов не понимаю. Это греческие слова. Я тоже гордый. Но не везде. Я в семье гордый. Вот там, в щели. И жену регулярно щипаю, если в стране что не так. Если кто-нибудь меня оскорбит. Не дай бог! Возвращусь, все у жены выщипаю! Это что, не горрдость?! И сила воли есть. Уж что ни говорят, как ни стараются не замечать, морщатся, увидев меня, – сижу!.. Зато с пустым желудком не ухожу, и домой что-нибудь. Ну да ладно. Сами знаете. Отойди все! Дай орлу поклевать! Не наступи на орла, сволочи! Кто-то ползучий Ну почему нас все называют «ползучие, вьющиеся, пресмыкающиеся, обвивающие»? У нас есть своя область. Нижняя. Но и у нижних есть свой верх, свой стиль, свой высший и нижний слой. Мы – пресмыкающиеся, и, чтоб подняться высоко вверх, нам надо обвить кого-то. Того, кто растет. И на самом верху некто Орел вдруг с удивлением видит не одного, а двоих: лицо того, кто рос, и мордочку того, кто обвился. «Вас уже двое», – скажет он. «Нас уже трое», – скажем мы. Как утверждают некоторые, кратчайший путь между двумя точками – прямая линия. На бумаге было такое в древние времена. Сейчас по прямой не доберешься. А если доберешься – не достучишься, если достучишься – не добьешься, если не добьешься – выгонят. И я передвигаюсь вот так, по спирали вверх. Из нижней точки перейдя в точку рядом, оттуда – обратно, но уже чуть выше, оттуда снова вправо, затем чуть выше и через два года возвращаюсь в исходное место, но настолько выше, что все не могут понять, где ж это я так вырос. Шипя. Путь наверх извилист и тернист, только гибкие натуры с твердым характером или твердые натуры с гибким характером, пресмыкаясь, достигают вершин, где сидят орлы. Рожденный ползать летать не может, но достигает высочайших вершин. Природа нас снабдила тихим голосом и сильным ядом. Ничего! Голос можно усилить, и наше шипение перекроет рычанье львов. А яд неопасен другим ползучим, он поражает только летающих. В больших дозах он с ним несовместим, в малых он ему полезен. Крупнолетающий с небольшой дозой ползучести и есть идеал неживой природы. Небольшая доза нашего яда отбивает чувствительность и делает пациента светлым, чистым, спокойным и невменяемым. Радостно беседовать с ним. Его ничто не трогает, и он образует поле спокойствия и тиш-ш-шины. Конечно, мы ничего нового не открываем, но любим власть и на слабые существишки действуем гипнотически. Он прыгает, прыгает, припрыгал по своим жалким делам: «Скажите, пожалуйста, нельзя ли получить причитающиеся мне?..» Я только смотрю на него, и он столбенеет. Он понимает, что оторвал от такого важного дела, где вся его жизнь – буква в Библиотеке конгресса. И только пятна пота и слез на том месте, где было вполне живое существо. Люблю я себя! За все! За упорство, за гибкость, за опровержение всех законов Евклида, Лобачевского, которые до сих пор утверждают, что добираться до цели надо по прямой. Оба, кстати, умерли в бедности. А из нашей кожи делают кошельки даже после смерти. Единственная святая заповедь, данная нам свыше: «Ползучие и пресмыкающиеся, держитесь близ летающих, не собирайтесь вместе, ибо, собравшись вместе, вы передушите друг друга, и будет эта организация называться террариум, либо НИИ, либо Москонцерт, что значения не имеет. Держитесь поодиночке, только так вы можете произвести впечатление, и все вас будут бояться. А гибкость поможет вам забраться туда и выбраться оттуда, откуда не выбирается нога человека». Кто-то долгоживущий Поет нежно, тоненько, приблизительно вот это. Я чере-чере-черепашка, я маленькая черепашка Нинон. Я очень медленно ползу, я триста, триста лет живу. Я, извините, молода, а кто мне скажет те года, когда вы женщину сочтете пожилой. (Аккомпанирует себе на рояле.) Я ползу уже восемьдесят три года. Мне еще двести семнадцать лет пути. Торопиться мне некуда. Когда говорят: все там будем, я думаю: а может быть, я уже там. Когда говорят, там хорошо, где нас нет, я думаю: а может быть, я уже там... Я чере-чере-черепашка, я медленная черепашка, я удивительно ползу, я изумительно живу. Та-та-ра-рим-рам-ти-ра-рай-рам. Но не в этом дело... Меня спрашивают: как вы живете? Когда видят кого-то интеллигентного, тихого, вежливого, думают: Господи, как же он живет, где он лечится, как питается. Я думаю, у каждого для этого что-то есть: книги, музыка, друзья. Я ко всем добра и сострадаю. Но я не могу ко всем одинаково. Общий язык у меня только с двумя. Та-ра-ра-ти-рам-ти-ра-рай-рам... Для того чтобы нам найти общий язык, нужно много знать: историю, философию, Гайдна, живопись. Не художников, извините, а знать живопись. Понимать, что происходит. Не просто понимать, а так, когда уже все прощаешь, чувствуешь боль, конечно, когда видишь невежество и понимаешь его, видишь барство малооплачиваемого человека и понимаешь, откуда он и оно. Вот сколько пунктов. На каждый я нашла бы собеседника, на все – только двоих... Одна здесь, но занята. Вечно. Такая бедненькая черепашка. Та-ра-рам-ти... Нам с ней собраться три года нужно. Она вечно куда-то спешит, хотя, придя туда, понимает, что можно было и не приходить. Тогда она спешит в другое место. Сидя спешит и стоя спешит. Встать спешит, кормить мужа спешит, кормить сына спешит, жену сына кормить спешит, и дочь сына, и мужа дочери сына. А другая еще дальше, и мы переписываемся. Можно и не писать. Я всегда знаю, о чем она думает. Мы это делаем одинаково, можно часто и не писать. Та-ра-рам-ти-рам-та-ра-рай-рам... Я, конечно, нигде особенно не была. Не была за границей. Особенно не была в Париже. Все не выползу. Я очень медленная и не могу просить. А сейчас со всех сторон: «Убедительно прошу», «Прошу не отказать». Представляю, сколько хохота вызвало бы заявление: «Требую оказать содействие». Просить не могу, и некоторым образом исключена из деятельной жизни. Та-ри-рам-ти-рам-та-ра-рай-рам... Карл сказал, что я страстная... Хотя я думаю, это комплимент. Мы сходились лет двадцать и расходились лет шесть... Разошлись, а я его все вижу и вижу... Черепашьи дела. На рояле играть люблю. Что-нибудь небыстрое. «Анданте кантабиле» Моцарта. Но во всем этом есть маленький минус. Публика на следующий концерт жаждет смешного. Уже все! Уже что попало, только смеши. А я все еще возле рояля. Они злятся, а мне смешно... Та-ри-рам-ти-рам-та-ра-рай-рам... Смеюсь я часто, но беззвучно. Если вслед что-нибудь кричат. Ну... не так уж и вслед: любой может меня догнать... Кричат чепуху конечно. Облагают мой внешний вид. Ой. (Беззвучно смеется.) Он не соответствует их понятиям о внешнем виде. Я их понимаю и смеюсь. А от грубого слова сразу ухожу. Поворачиваюсь, простите, и удаляюсь. Потому что отвечать визгливо... Пытаться убедить кого-то в трамвае... Когда он разозлен не твоими очками, а просто срывает что-то на тебе... Та-ра-рам-ти-рам-та-рай-рам... Панцирь у меня крепкий, но уши не спрячешь. И я ухожу. Они в дом – я в квартиру. Они в квартиру – я в шкаф. Они в шкаф – я в панцирь. Они в панцирь – я в мысли... Поэтому когда спрашивают, как живет тонкая, деликатная натура, я говорю: «Живет, но в панцире». Из книг, нот, картин, мыслей. Бывает и грубость скажет: это – панцирь. Уж вы не обижайтесь... (Беззвучно смеется.) Кошка(с грузинским акцентом) Отворите потихоньку калитку... Ну дайте войти. Холодно. Очень. Мы, кошки, тепло одеты, но не любим холод. Особенно ножки жалеем. Мы очень домашние. В принципе. Как мы сейчас выдвинулись, вы сами знаете. Как поем, как играем в шахматы, как ходим, гуляем всюду. Это раньше считалось, что главные из нас – представители мужского пола. Они постепенно съехали на нет. Все, что они могут, это усы, походка и страстный вид. Ну и, конечно, в марте громко кричат друг на друга, хотя до драки не доходит. Мы считали, что из-за нас кричат, а оказалось, что какие-то старые счеты. Мы к ним привыкли. Он вечером ушел, утром пришел, весь в краске от крыш. Мы это понимаем. Мы не препятствуем. Умные мы очень. Хотя это только в последнее время начали показывать. Жить не с умом, жить будешь не с красотой. Жить будешь с характером. А характер у нас есть. Ну отвори потихоньку калитку, совсем выйти нельзя. Закрывают. Домашняя, домашняя – это только кажется. Мы очень независимые. Я не понимаю, как можно выходить по звонку и входить по гудку, стоять по свистку. Переходить дорогу по чертежам. Пусть нас давят, пусть мы гибнем. Мы будем переходить, где мы хотим, и делать, что мы хотим. А откуда я сейчас пришла, знает только Бог, и то если он есть, в чем я сомневаюсь из-за его ошибок. А я помнила, где была, но тут же забыла. Видели: в темноте у дороги глаза блестят? Отчего блестят? От слез блестят? От радости блестят? От огня блестят! Огонь горит изнутри. А снаружи спокойная. Мягкая. Лежит. Погладить хочется. Не торопись. Узнай, хочет она, чтобы именно ты ее погладил? Может, она хочет, чтобы ее погладили, но именно ты – нет! Именно ты – чтоб ушел. А для того чтобы это был именно тот, кого я хочу, у меня есть зубы, когти и глаза. И сердце, откуда огонь поднимается и через глаза выходит, если ресницами не прикрою. Тебе нравится, как я хожу? Сиди там, смотри. Нравлюсь – говори, я красавица. Но если ты боишься подойти, потому что я красавица, ты идиот. Ты подойди, а я сама решу. И смотри на меня. Ты мне не нравишься, но смотри. Не будешь смотреть – я умру. Не страдай, что я тебя не люблю. Тот, кого я люблю, страдает больше тебя. Не обижайся. Я с тобой, но не твоя. Я сказала, что твоя, чтобы ты не переживал, в животное не превратился. Я ничья. Я живу у тебя. Как ты можешь сказать: «Она моя»? Ты же в глаза смотришь и ничего там не видишь, ты уши поставил – и ничего не слышишь. Я у тебя. Может, всегда. Может, уйду завтра. Невыносимо тебе это. Терпи, если любишь. Выгонишь раньше – значит, раньше выгонишь того, кого любишь. Если сама уйду – дольше будешь с тем, кого любишь. А если любишь, так и уйти дашь. Не держи за хвост. Хвост оставлю... Люби, если можешь, только дышать дай. Ты же знаешь, что для меня хуже твоей любви ничего нет. Отвори потихоньку, дай выйду к черту на мороз. Кто-то очень быстрый Страшно быстрая. Страшно быстро откуда-то прилетела и страшно быстро куда-то побежала. Такая насекомая. Сама небольшая, рябенькая, ножки, как волоски. Где там мышцы-то? Но помчалась будь здоров. Я за папку. Она под папку. Я за обложку, она между страницами. С усами и лапами. А вид довоенного истребителя, присевшего на хвост. Помчалась между страниц, все перелистала, может, все и прочла – с ее-то скоростью. Папку поднял, она уже мчится в другую стопку бумаг, все подсунутые мной карандаши обегает, ныряет в пачку, промчалась по всем страницам, выскочила такая жутко быстрая насекомая, разогналась еще быстрей и страшно быстро улетела. А чего ей задерживаться? Тексты все были старые. Я бы тоже улетел. Тараканьи бега Встретились два таракана. Один из них был интеллигентом, а второй просто спросил: – Как вы относитесь к большому спорту? – Большой спорт прекрасен. Прекрасно желание побеждать любого, колоть, забивать. И нет большей радости, чем убедиться, что другой сломлен. Я это понимаю, но это не для меня. Шахмат я боюсь, потому что там обязательно унижают другого. Ему доказывают, что он слабее, и просят не раздражаться. Видимо, это прекрасно, но не для меня. И они поползли дальше, преодолевая водопроводную трубу. – И, вы знаете, я любуюсь лицами чемпионов, хотя они получаются несколько мрачноваты. По мне, пусть не такие уж чемпионы, пусть подобрее, и из дам, повеселее и, простите, поженственнее. Чтоб не такая тяга преодолевать себя и партнера, она же когда-нибудь станет женой. Они остановились у газовой колонки. Вокруг разливалась приятная теплота. – Я не против карьеры даже в спорте. Но спорт ради карьеры?.. Простите. Приятно увидеться и поговорить с Мохаммедом Али, но жить под его руководством?! В это время вспыхнул свет. Они помчались. Один успел нырнуть в щель. – Куда же вы, а я?.. – Не сочтите предательством, вас опрыскали. Может быть, большой спорт – это плохо. Но элементарная физическая подготовка... Особенно для интеллигенции... Попугай Я вам хочу рассказать историю про попугая. У одного знаменитого профессора украли все. Обокрали в общем. В том числе украли и этого самого... ну... попугая. Да... Он заявил в милицию. Милиция искала... И вдруг попала на малину, где было много из вещей, в том числе и клетка с этим... самым... ну... – Попугаем. – Да!.. Но вещи нашли, а этот, ну в клетке... – Попугай. – Да. Он совершенно жутко... ну... – Летал? – Нет. – Кричал? – Нет... Выражался... Ну... он там наслушался. И профессор вещи обратно принял, а отказался взять этого самого... – Попугая? – Да, магазин тоже принять отказался, там дети посещают. Домой все взять отказались, и милиция знаете что сделала... Ну... – Застрелила? – Нет. – Съела? – Нет... Ну, выпустила... И теперь сверху над городом время от времени с неба несется мат... На весь... Ну... город и на все начальство... конкретно, с фамилиями... участками... к матери там и на... ну... Посланные истребители вернулись ни с чем. Вот... А потом слышали: «Пролетая над Череповцом, посылаю всех к такой-то матери...» И что самое страшное, ему – только пятьдесят лет! Вы читали тексты рассказов (монологов) Жванецкого 1960 гг: Слова. Слова... В мире животных: Лев рычащий Воробей стреляный Кто-то ползучий Кто-то долгоживущий Кошка(с грузинским акцентом) Кто-то очень быстрый Тараканьи бега Попугай Улыбайтесь, товарищи, дамы и господа, улыбайтесь! haharms.ru |
ГЛАВНАЯ
Жванецкий - стр 1 Жванецкий - стр 2 Жванецкий - стр 3 Жванецкий - стр 4 Жванецкий - стр 5 Жванецкий - стр 6 Жванецкий - стр 7 Жванецкий - стр 8 Жванецкий - стр 9 Жванецкий - стр 10 Жванецкий - стр 11 Жванецкий - стр 12 Жванецкий - стр 13 Жванецкий - стр 14 Жванецкий - стр 15 |