Михаил Зощенко |
рассказ 381 РАССКАЗЫ О ДЕНЬГАХ |
Зощенко про няню. рассказ про няню. |
НА ГЛАВНУЮ содержание рассказ 381 рассказ 382 рассказ 383 рассказ 384 рассказ 385 рассказ 386 рассказ 387 рассказ 388 рассказ 389 рассказ 390 рассказ 391 рассказ 392 рассказ 393 рассказ 394 рассказ 395 рассказ 396 рассказ 397 рассказ 398 рассказ 399 рассказ 400 100 лучших рассказов Хармса рассказы 10 рассказы 20 рассказы 30 рассказы 40 рассказы 50 рассказы 60 рассказы 70 рассказы 80 рассказы 90 рассказы 100 анекдоты проза Хармса: 1 2 3 4 рассказы Зощенко: 20 40 60 80 100 120 140 160 180 200 220 240 260 280 300 320 340 360 380 рассказы Аверченко рассказы Тэффи сборник 1 сборник 2 |
Рассказ про няню,
или прибавочная ценность у этой профессии Конечно, старый человек не всегда может попасть в ногу с новой жизнью. Это особенно почему-то относится к старухам. Вот этот старческий материал вообще, надо честно сказать, как-то слабо разбирается в современных течениях. Перед ихними старческими глазами какие-то, что ли, круги плавают, или мошки, или пес их знает что, но только им как бы не до того. Они не слишком-то задумываются о грядущих судьбах человечества. И они тем более гимнастикой не могут заниматься, отчего часто подвержены меланхолии и политической немощности. Вообще надо сказать, что старухи, воспитанные на прежних капиталистических делах, зачастую решительно отказываются перестраиваться и буквально не хотят хотя бы слегка, что ли, изменить свою закостенелую психику. Они, знай себе, гнут то, чего было раньше, и не понимают то, чего есть, и то, чего решительно не может быть. Особенно если речь идет о деньгах. Если речь идет о деньгах, то это конченое дело. Тут никакие советы не помогут. Старый человек, он любит заработать, скопить, и вообще у него при виде денег руки дрожат и ноги подгибаются. И не только, скажем, глубоко дряхлые старухи гнут эту прежнюю линию, но и более молодые, которым, может, там по сорок пять, пятьдесят, пятьдесят пять лет. Эти тоже малодоступны перевоспитанию. На этой почве на днях произошло одно прямо возмутительное дело у нас в Ленинграде. Тут такие супруги Фарфоровы имели няню. Они взяли ее до своего ребенка. Они сами не могли своему ребенку обеспечить уход и ласку. Они оба-два служили на производстве. Сам Серега Фарфоров служил. И она служила. Он рублей, может, полтораста брал. И она не меньше ста огребала. И вот при такой ситуации у них происходит рождение ребенка. Вот родился у них ребенок как таковой, и, конечно, пришлось до него взять няню. А то бы, конечно, они не взяли. Тем более у них даже такой привычки не было — брать себе нянек. Они не понимали такого барства. Но тут тем более им выгодней было иметь няню, чем самой мадам Фарфоровой покинуть место службы и удалиться с производства. И вот, конечно, определилась к ним няня. Не очень такая старая и не очень такая молодая. Одним словом, пожилая и довольно-таки на вид страхолюдная. Но за безобразной внешностью Фарфоровы вскоре увидели у нее доброе сердце. И никак не могли предвидеть, что за гадюку они пригрели на своей груди. А они, конечно, нарочно взяли себе такую некрасивую, чтоб она не шлялась, и чтобы не имела личного счастья, и чтоб только смотрела на ихнего младенца. И тем более они ее взяли по рекомендации. И там им сказали — дескать, это вполне непьющая, пожилая, некрасивая старуха. И, дескать, она любит детей и прямо с рук их не слушает. И даром что это старуха, но это такая старуха, что она вполне достойна войти в новое бесклассовое общество. Это им так сказали. Но они еще не имели своего мнения. И вот они берут себе эту няню и видят, действительно золото, а не няня. Тем более она сразу полюбила ребенка. Все время с ним ходит, с рук не спущает и прямо гуляет с ним до ночи. А Фарфоровы, являясь передовыми людьми, не перечили в этом. Они понимали, что воздух и гулянье вполне укрепляют организм ихнему младенцу. И думают: «Пожалуйста. Пущай гуляет. Тем более мы будем реже видеть ее зверскую харю». И вот происходит такая ситуация. Утром родители на производство, а ихняя няня берет младенца, берет пузырек с коровьим молоком и идет гулять по улицам Ленинграда. И гуляет с ним прямо до глубокой ночи. Только раз однажды идет по улице член правления Цап-лин. Он — с домкома. Он — одна из главных фигур в правлении. Вот он идет по улице, думает, может, там про свои интимные дела или там кого бы из вверенных ему жильцов на черную доску занести как злостного неплательщика. И вдруг — смотрит — что такое? Стоит на углу потрепанная старуха. Держит она на своих руках младенца. И под этого младенца она просит. Некоторые прохожие при виде этого зрелища отворачиваются, а некоторые, сочувствуя чужой беде, подают ей монетку или две на пропитание. А та им кланяется. И показывает младенца — дескать, не для себя прошу, а вот для этого. Семен Михайлович Цаплин давать ей не хотел, он просто так поглядел на ее личность. И видит, личность будто знакомая. И глядит — да, действительно, это суть няня с фарфоровским ребенком. Тем более обознаться трудно — морда у нее такая, что очень глубоко в душу западает. Член правления Цаплин ничего ей на это не сказал и вообще ни копья не подал, но повернулся и пошел обратно домой. Неизвестно, как он дожил до вечера, но вечером говорит самому Фарфорову: — Я, — говорит, — чересчур удивляюсь, уважаемый товарищ, но, — говорит, — или вы своей домработнице денег не платите, или, — говорит, — я не пойму подобной ситуации. А если, — говорит, — вы ее нарочно засылаете под ребенка просить, то вы, — говорит, — есть определенно чуждая прослойка в нашем пролетарском доме. Фарфоров, конечно, говорит: — Я извиняюсь, об чем речь? Про что вы говорите — я чего-то не пойму. Тогда член правления говорит про то, чего видел, и про то, чего перечувствовал, наблюдая подобное зрелище. Тут происходят разные сцены. Происходят крики и улыбки. И все выясняется. Тогда зовут няню. Ей говорят: — Как же так можно? Вы что — обалдели? Или вы ненормальная, и у вас в голове не все дома. Няня говорит: — В этом пороку нет. Так ли я стою, или мне сердобольные прохожие в руку дают. Я, — говорит, — прямо не пойму, об чем разговор. Ребенок через это не страдает. И, может, ему даже забавно видеть такое вращение людей вокруг себя. Фарфоров говорит: — Да, но я не хочу своему ребенку присваивать такие взгляды с детских лет. Я не дозволю вам производить такие действия. Мадам Фарфорова, прижимая своего ребенка к груди, говорит: — Нам это в высшей степени оскорбительно. Мы вас выгоняем со своего места. Цаплин говорит: — А я как член правления скажу: вы всецело правы выгнать эту бешеную няньку. Старуха говорит: — Ах, подумаешь, до чего испугали! Нянь нынче не очень много — меня, может, с руками оторвут. А я под вашего щенка едва трешку зарабатывала, а уж упреков не оберешься. Я от вас сама уйду, поскольку вы какие-то бесчувственные подлецы, а не хозяева. После этих слов Фарфоров, рассердившись, накричал на нее и даже хотел из ее слабого тела вытряхнуть старческую душонку, но член правления ему не разрешил. После чего ее с позором выгнали. Так она и ушла, и рекомендации не взяла, и неизвестно, куда поступила. Но, наверное, она снова где-нибудь нянчит младенца и под него подходяще зарабатывает. Наверное, ей до зарезу нужны деньги, иначе прямо трудно объяснить ее поведение. А на что ей деньги — этого я прямо не пойму. Старуха сыта, одета, валенки имеет, жалование получает, это прямо ее какой-нибудь каприз и, главное, наверное, прежнее мелкобуржуазное воспитание, бессмысленная тяга к деньгам и неправильное мировоззрение. Я еще понимаю, если у нее есть какая-нибудь благородная цель. Вот если бывает цель, тогда я могу снисходительно отнестись к подобным фактам в смысле доставания денег. И я однажды, как мы сейчас увидим из следующего рассказа, весьма снисходительно и терпимо отнесся к подобному случаю, о котором мы имеем намерение вам рассказать сейчас. .............................
Михаил Зощенко |
. . Зощенко, смешные рассказы со смыслом, Голубая книга Зощенко. |