Зощенко |
рассказ 194 СВИНОЕ ДЕЛО |
рассказ СВИНОЕ ДЕЛО. Зощенко СВИНОЕ ДЕЛО. |
НА ГЛАВНУЮ содержание рассказ 181 рассказ 182 рассказ 183 рассказ 184 рассказ 185 рассказ 186 рассказ 187 рассказ 188 рассказ 189 рассказ 190 рассказ 191 рассказ 192 рассказ 193 рассказ 194 рассказ 195 рассказ 196 рассказ 197 рассказ 198 рассказ 199 рассказ 200 смешные рассказы Хармса хармс 10 хармс 20 хармс 30 хармс 40 хармс 50 хармс 60 хармс 70 хармс 80 хармс 90 хармс 100 анекдотики проза Хармса: 1 2 3 4 рассказы Зощенко: 20 40 60 80 100 120 140 160 180 200 220 240 260 280 300 320 340 360 380 400 рассказы Аверченко рассказы Тэффи сборник 1 сборник 2 |
. Эх, братишки, рука дрожит,
перо из пальцев вываливается — негодование, одним словом, у меня
на душе по поводу одного происшествия.
Ведь есть же падаль такая, как Володька Гуськов, собачий нос! Ах, и дрянь же человечишка этот Володька Гуськов! Фа-тишка, представьте себе, трехсотый курит — носки нарочно врозь, галстук у него голубой с прожилками… И агентом на Орловской служит. Ну, да ничего: закатили нынче этого агента на пять лет, со строжайшей изоляцией, и поделом, братишки, поделом. Нельзя никак иначе. Уж очень человек вредный. А дело такое было — свиное. Свинья была у Иван Семеныча. Превосходная свинья и этакая жирная, что словами и выразить невозможно. От жира своего она все время на заду сидела. А уж если и поднималась куда, так гудело у ней изнутри и задом она своим, что метлой, по двору гребла. Замечательная была свинья. Иван Семеныч до того на нее радовался, что и работать не мог, из рук работа вываливалась. Сядет он, бывало на крыльцо, очи в крышу и мечтает: — Зарежу, — мечтает, — ее к лету. Пуд проем, пуд посолю, пуд загоню… Да еще множество пудов остается. Но только не зарезал ее Иван Семеныч — иное вышло. Сидел он раз на крыльце и с бабой своей вслух мечтал по поводу свиньи. И не заметил совсем, как свинья эта со двора ушла. То сидела она сиднем и едва хрюкала, то неизвестно откуда и прыть взялась — ушла. Солнцем, что ли, ее пригрело. А жил Иван Семеныч вовсе недалеко от полотна — рукой подать. Вот свинья вышла со двора, хрю да хрю, видит полотно и на заду поперла к самой насыпи. И шут ее разберет, как это она при столь огромной тяжести своей на рельсах оказалась? А время было к четырем — пассажирский шел. Машинист видит, что на рельсах неблагополучно — насыпь кто-то рылом роет — свисток дает. Свинья и в ус не дует — лежит что королева и рельсы нюхает. Шмякнуло тут ее в бок и по рылу и разорвало на три половинки. Не хрюкнула даже. А в эту секунду самую Иван Семеныч с бабой своей едва не повздорили. Из-за свиньи. Куда ему, видите ли, свиную голову подевать: то ли продать, то ли студень сделать, то ли что. Баба все на студень напирает, студня ей охота, а Иван Семенычу желательно деньжонок понабрать. Баба все свое: — Студень, Иван Семеныч, студень… Ей-богу, студень… А Иван Семеныч не хочет студня. — Нет, — говорит, — баба. Ты посмотри, какая голова. За такую голову, кто даже не хочет, ужасно много даст… А ты говоришь — студень… Захотел Иван Семеныч еще раз на свиную голову посмотреть, оглянулся — и нету свиньи. — Ой, — говорит, — баба, а где же кабан? Вскочили они оба, бросились со двора. — Прося, прося! Нету проси. Вдруг видят — след, что тропинка, проложен от свиного зада. Бросились они по следу. Полотно. А на полотне толпа любуется ужасным зрелищем. Закричали они оба в голос, растолкали толпу, собрали свинью, взвалили ее на плечи и с ревом понесли к дому. Но пришла беда — отворяй ворота. Не успел Иван Семеныч с бабой своей поплакать всласть, как вдруг на двор к ним Володька Гуськов заявился, агент железнодорожный. — Это, — говорит, — кто из вас железнодорожные беспорядки нарушает? А? Это, говорит, кто свиные остатки с рельсов снял без разрешения на то соответствующих законных властей, а? Оробел Иван Семеныч, лепечет непонятное, а баба, между прочим, за него отвечает: — Позвольте, батюшка, это наши свиные остатки. Весь народ подтвердить может… — А, — говорит Володька, — ваши остатки? А может тут незаконное убийство произошло, может вы поезд животным опрокинуть хотели, а? Встань, говорит, баба, передо мной в струнку! Тут и баба оробела. Встала она по возможности в струнку. — Ваше, — говорит, — вашество, ваше величество, по глупости животная на рельсу взошла… — А-а, по глупости? А знаешь ли ты, дура-баба, уголовный кодекс всероссийского судопроизводства? Да я вас могу за подобное уголовное в тартарары без применения к вам амнистии. Встань и ты, мужик, передо мной в струнку. Задрожал Иван Семеныч, встал тоже в струнку, лепечет: — Ваше вашество… Ваше степенство… А Володька орет: — Да вы знаете, кто я такой? Да меня, может, вся Москва знает. Да я вас, растакие такие, к высшей мере могу, очень просто. Покричал еще Володька, покричал, а после и говорит: — Ладно, — говорит, — помилую на этот раз. Ваше счастье… Неси ко мне на квартиру половину свиных остатков. Охнул Иван Семеныч. Баба охнула. Взвалили они на плечи изрядный оковалок — пуда на три, и понесли к Володьке. А съел Володька немного — фунтов пять, что ли. Да и тех, собачий нос, не доел — сгрябчили с поличным. А давеча я в газетах прочел: на пять лет Володьку со строгой изоляцией. Так его. .....................................
автор - Михаил Зощенко |
. . |