Либо вечно, либо  невечно.  Почти вечно не существует, оно есть простое
невечно. Но  явление  почти невечно  возможно, мы  отнесем его к вечному.  В
наших устах  оно  прозвучит  как  только  могущее  совершиться, т<о>  е<сть>
вечное, но могущее стать невечным. Как  только  оно совершится,  оно  станет
нашим  уже невечным. Но существует ли несовершившееся? Я думаю, в вечном  --
да.

--------------

     Чистота близко к пустоте.

         ---

     Не смешивай чистоту с пустотой.

--------------

     Я один. Каждый вечер Александр Иванович куда-нибудь уходит, и я остаюсь
один. Хозяйка ложится  рано  спать  и запирает  свою комнату. Соседи спят за
четырьмя  дверями,  и  только я  один сижу в своей маленькой комнатке  и жгу
керосиновую лампу.
     Я ничего не делаю: собачий страх находит на  меня. Эти дни я сижу дома,
потому что я простудился и  получил грипп, Вот уже неделю держится небольшая
температура и болит поясница.
     Но  почему  болит поясница, почему неделю  держится  температура, чем я
болен, и что мне надо делать? Я думаю об этом, прислушиваюсь к своему телу и
начинаю пугаться. От страха сердце  начинает дрожать, ноги холодеют и  страх
хватает  меня за затылок.  Я только  теперь понял, что  это значит.  Затылок
сдавливают снизу, и кажется: ещ? немного и <тогда> сдавят всю голову сверху,
тогда утеряется  способность отмечать свои состояния, и ты сойд?шь с ума. Во
вс?м теле начинается  слабость, и  начинается она с ног.  И  вдруг  мелькает
мысль: а что, если это не от страха,  а страх от этого. Тогда становится ещ?
страшнее. Мне даже не уда?тся отвлечь  мысли в сторону. Я пробую  читать. Но
то, что  я читаю, становится вдруг  прозрачным, и  я опять вижу свой  страх.
Хоть бы Александр Иванович приш?л скорее! Но раньше, чем через два часа, его
ждать  нечего. Сейчас он  гуляет  с  Еленой  Петровной и  объясняет ей  свои
взгляды на любовь.

         ---

     Мы жили в  двух комнатах.  Мой приятель  занимал комнату поменьше, я же
занимал довольно большую комнату, в  три окна. Целые  дни  моего приятеля не
было дома, и он  возвращался в свою комнату, только чтобы  преночевать. Я же
почти все время  сидел в  своей комнате, и если  выходил,  то либо на почту,
либо купить себе что-нибудь к обеду.  Вдобавок я заполучил  сухой плеврит, и
это еще больше удерживало меня на месте.
     Я люблю быть один.  Но вот прошел месяц, и мне мое одиночество надоело.
Книга не  развлекала  меня, а садясь за стол, я часто просиживал подолгу, не
написав ни строчки. Я опять бросался за книгу,  а бумага  оставалась чистой.
Да еще это болезненное состояние. Одним словом, я начал скучать.
     Город, в котором я жил  в это  время, мне  совершенно  не нравился.  Он
стоял на горе,  и  всюду  открывались  открыточные виды.  Эти  виды  мне так
опротивели, что  я даже рад  был  сидеть дома. Да,  собственно говоря, кроме
почты, рынка и магазина, мне и ходить-то было некуда.
     Итак, я сидел дома, как затворник.
     Были дни, когда я ничего не ел. Тогда я старался создать себе радостное
настроение. Я ложился на кровать и начинал улыбаться. Я улыбался до двадцати
минут зараз, но потом улыбка  переходила в зевоту. Это было очень неприятно.
Я приоткрывал рот настолько,  чтобы только улыбнуться, а он открывался шире,
и я зевал. Я начинал мечтать.
     Я видел перед собой глиняный кувшин с молоком  и куски свежего хлеба. А
сам я сижу за столом и быстро пишу. На столе, на стульях и на кровати  лежат
листы  исписанной бумаги. А  я пишу  дальше,  подмигиваю  и  улыбаюсь  своим
мыслям.  И  как  приятно,  что  рядом  хлеб и  молоко и  ореховая шкатулка с
табаком!
     Я открываю окно и  смотрю в сад. У самого дома  росли желтые и  лиловые
цветы. Дальше рос  табак и  стоял большой военный  каштан.  А  там начинался
фруктовый сад.
     Было очень тихо, и только под горой пели поезда.
     Сегодня я ничего  не мог делать. Я ходил  по комнате, потом  садился за
стол, но вскоре вставал  и пересаживался на кресло-качалку. Я брал книгу, но
тотчас же отбрасывал ее и принимался опять ходить по комнате.
     Мне вдруг  казалось,  что я забыл что-то, какой-то  случай  или  важное
слово.
     Я мучительно вспоминаю это слово, и мне даже начинало казаться, что это
слово начиналось на букву М. Ах, нет!
     Совсем не на М, а на Р.
     Разум? Радость? Рама? Ремень? Или: Мысль? Му'ка? Материя?
     Нет, конечно на букву Р, если это только слово!
     Я варил себе кофе и  пер слова на букву Р. О, сколько слов сочинил я на
эту букву!  Может быть, среди них было и то, но я не узнал его, я принял его
за такое же, как и все другие. А может быть, того слова и не было.101

        <Конец 1932 или начало 1933>


-------------------------
       Среда. Во сне видел,  будто у меня Эстер. И вот мы раздеваемся, ложимся
в постель, а тут приходит Введенский и тоже раздевается, и ложится с нами, и
лежит между нами.  А я злюсь  на его  бестактность и от злости просыпаюсь. И
Боба видел во сне Введенского с какой-то женщиной.
     Боба  ушел  домой, а  я  сидел  на кровати  и думал о  Эстер.  Я  решил
позвонить ей по телефону и уже позвонил,  но тут телефон  испортился Значит,
так нужно.
     Звонил Маршак. Очень неловко, что я не был у него вчера.
     Сейчас пошел  на  кухню,  и  Лиза напомнила мне,  что  сегодня рождение
Эстер. О, как захотел я ее увидеть!
     Надо послать ей телеграмму. Этот день мы хотели провести вместе у меня,
но вот как все получилось.
     Непонятно, почему я так люблю Эстер. Вс?, что она  говорит,  неприятно,
глупо и плохого тона. Но ведь вот люблю ее, несмотря ни на что!
     Сколько раз она изменяла мне и уходила  от  меня,  но  любовь моя к ней
только окрепла от этого.

         ---


       Утром был у Олейникова. Подарил ему исполинскую луковицу. Пришел домой.
Приехала Машенька. Я постригся под горшок. Вечером в крахмальных манжетах, в
крахмальном воротничке и белом жилете поехал к Алисе Ивановне. Там собралось
следующее общество: Алиса Ивановна, Татьяна Николаевна, Frau Rene', Снабков,
Браудо, Струве, Олейников и я. Было довольно скучно. С Алисой Ивановной я
почти поссорился. Обратно  шел с  Олейниковым  пешком.  Он  не верит,  что я
считаю его хорошим поэтом.

-----
     В 11 часов утра позвонила  мне Эстер. Она сказала, что не может сказать
мне по-русски и скажет по-французски. Я ничего не понял, что она сказала, но
в этом мне было стыдно признаться. Я задавал ей глупые вопросы, невпопад. И,
наконец, она рассердилась и повесила трубку.
     Звонила Алиса Ивановна, она говорила, что вчера ей были все противны. И
звонит она,  чтобы  я не ссорился. Но вышло, что мы поссорились еще  больше.
Заходил днем Эрнест Эрнестович.
     Вечером  был  у  Житкова.  Были  Олейников, Матвеев162  и Бианки. Потом
пришла Татьяна Кирилловна Груздева.163 Пили  водку. Житков  напился. Обратно
шли пешком, Олейников, Матвеев и я.

-----------

    Я не могу удержать себя и  не  увидеть сегодня Алисы Ивановны. Ехать  к
ней сейчас -- почти наверняка испортить все. Я знаю, как это  глупо, но я не
могу удержать себя.  Я еду к ней и, может быть, при помощи Ксении, все будет
очень хорошо.

        Даниил.

         ---

     Сейчас я сижу в  комнате у Алисы Ивановны. Очень неприятное чувство.  Я
не  вижу,  чтобы Алиса Ивановна  относилась ко мне хорошо. Она изменилась ко
мне.  Было  бы разумно  просто  уйти. Но  страшно потерять ее таким  образом
навсегда.
     Она опять начала разговор о моем злодействе.  Не знаю, что она под этим
подразумевает, но во всяком случае. ничего хорошего в этом нет.
     Я прошу  Бога сделать так, чтобы Алиса Ивановна  стала моей  женой.  Но
видно, Бог не находит это нужным. Да будет Воля Божья во всем.
     Я хочу любить Алису Ивановну, но это так не удается. Как жалко! Села!
     Если  бы Алиса Ивановна любила меня и Бог хотел бы этого, я  был бы так
рад!
     Я  прошу Тебя, Боже, устрой все  так, как находишь нужным и хорошим. Да
будет Воля Божья!
     В Твои руки, Боже, передаю судьбу свою, делай все так, как хочешь Ты.
     Милая Алиса  Ивановна, думалось мне, должна стать моей женой. Но теперь
я ничего не знаю. Села!
     Я вижу, как Алиса Ивановна ускользает от меня.
     О, Боже, Боже, да будет Твоя Воля во всем.
     Аминь.

        13 февраля 1933 года. Даниил Хармс.