Жванецкий: Как шутят в Одессе |
|
|
Михаил
Жванецкий:
Как шутят в Одессе Свадьба на сто семьдесят человек Сбитень варим Главный гость Когда нужны герои Очень много честных людей Нормально, Григорий! Отлично, Константин! История болезни Ночью над городом Как шутят в Одессе Группа людей со скорбными лицами и музыкальными инструментами. Впереди бригадир – дирижер. Звонок. Выходит жилец. Бригадир (вежливо приподнимает шляпу). Ай-я-яй, мне уже говорили. Такое горе! Жилец. Какое горе? Бригадир. У вас похороны? Жилец. Похороны? Бригадир. Ришельевская шесть, квартира семь? Жилец. Да. Бригадир. Ну? Жилец. Что? Бригадир. Будем хоронить? Жилец. Кого? Бригадир. Что значит «кого»? Кто должен лучше знать, я или ты? Ну не валяй дурака, выноси. Жилец. Кого? Бригадир. У меня люди. Оркестр. Пятнадцать человек живых людей. Они могут убить, зарезать любого, кто не вынесет сейчас же. Маня, прошу. (Толстая Маня, в носках и мужских ботинках, ударила в тарелки и посмотрела на часы.) Жилец. Минуточку, кто вас сюда прислал? Бригадир. Откуда я знаю? Может быть, и ты. Что, я всех должен помнить? (Из коллектива вылетает разъяренный Тромбон.) Тромбон. Миша, тут будет что-нибудь, или мы разнесем эту халабуду вдребезги пополам. Я инвалид, вы же знаете. Бригадир. Жора, не изводите себя. У людей большое горе, они хотят поторговаться. Назовите свою цену, поговорим как культурные люди. Вы же еще не слышали наше звучание. Жилец. Я себе представляю. Бригадир. Секундочку. Вы услышите наше звучание – вы снимете с себя последнюю рубаху. Эти люди чувствуют чужое горе, как свое собственное. Жилец. Я прекрасно представляю. Бригадир. Встаньте там и слушайте сюда. Тетя Маня, прошу сигнал на построение. (Толстая Маня ударила в тарелки и посмотрела на часы.) Бригадир (прошелся кавалерийским шагом). Константин, застегнитесь, спрячьте свою нахальную татуировку с этими безграмотными выражениями. Вы все время пишете что-то новое. Если вы ее не выведете, я вас отстраню от работы. Федор Григорьевич, вы хоть и студент консерватории, возможно, вы даже культурнее нас – вы знаете ноты, но эта ковбойка вас унижает. У нас, слава богу, есть работа – уличное движение растет. Мы только в июле проводили пятнадцать человек. Теперь вы, Маня. Что вы там варите на обед, меня не интересует, но от вас каждый день пахнет жареной рыбой. Переходите на овощи, или мы распрощаемся. Прошу печальный сигнал. (Оркестр играет фантазию, в которой с трудом угадывается похоронный марш.) Жилец (аплодирует). Большое спасибо, достаточно. Но все это напрасно. Наверное, кто-то пошутил. Бригадир. Может быть, но нас это не касается. Я пятнадцать человек снял с работы. Я не даю юноше закончить консерваторию. Мадам Зборовская бросила хозяйство на малолетнего бандита, чтоб он был здоров. Так вы хотите, чтоб я понимал шутки? Рассчитайтесь, потом посмеемся все вместе. (Из группы музыкантов вылетает разъяренный Тромбон.) Тромбон. Миша, что вы с ним цацкаетесь? Дадим по голове и отыграем свое, гори оно огнем! Бригадир. Жора, не изводите себя. Вы же еще не отсидели за то дело, зачем вы опять нервничаете? Жилец. Почем стоит похоронить? Бригадир. С почестями? Жилец. Да. Бригадир. Не торопясь? Жилец. Да. Бригадир. По пятерке на лицо. Жилец. А без покойника? Бригадир. По трешке, хотя это унизительно. Жилец. Хорошо, договорились. Играйте, только пойте: в память Сигизмунд Лазаревича и сестру его из Кишинева. (Музыканты по сигналу Мани начинают играть и петь: «Безвременно, безвременно... На кого ты нас оставляешь? Ты туда, а мы – здесь. Мы здесь, а ты – туда». За кулисами крики, плач, кого-то понесли.) Бригадир (повеселел). Вот вам и покойничек! Жилец. Нет, это только что. Это мой сосед Сигизмунд Лазаревич. У него сегодня был день рождения. Свадьба на сто семьдесят человек Для Р. Карцева и В. Ильченко Весь двор собирается. Двор приглашен. Гости из других городов. Пиво свозят... – Очень хороший мальчик. Нет, не тот, уже другой. – Очень хороший. Его родители дают деньги на свадьбу. Ее мама просила всех достать черную икру и печень. Может быть, на пароходе? – А? – Боржоми, боржоми... Вы не в минеральной? А где? В сберегательной? Но это же рядом с минеральной... А жить они будут у нее пока, потом построят кооператив. – Не спешите, Сема. У него инфаркт, у него почки, Сема, не бежите... У него РОЭ – шестьдесят... – В такую жару. Кто женится в такую жару?.. – Разве прикажешь, нагрянуло на них... – Что нагрянуло? – Чувство. У вас не бывает? – Нет. Я в такую жару не могу. – А кто это высокий, красивый? – Из Баку. Это его друг. – Мальчика? – Ее отца. Он инженер и еще что-то... С этого «что-то» он и живет. – А чем занимается его отец? – Не спрашивайте. Он такой отчаянный. Все говорят: Алик, перестаньте. Он не перестанет. Сто семьдесят человек – на свадьбу, и не боится. – Когда же кончится эта лестница? – Это же на крыше. Сема, отдохните, Сема. Ой, наконец-то. Смотрите, смотрите – оркестр. Это он, в черном костюме? – В такую жару... – Что – жару? Что – жару? А что ему, в трусах быть? Жених же. Вы такая странная. – А это кто? – Это тетя с ее стороны. У нее давление, печень, почки. Она сейчас в больнице лежит. – Как же в больнице, когда она здесь? – Ну, значит, сбежала. Она еле дышит. – Гришенька, подойди поздравь невесту, дай ей этот конверт. Скажи, от имени папы и мамы купите себе что-нибудь. Поздравляю вас, Женечка, чтобы ваши дети видели только хорошее, чтобы в их жизни было только солнце и чтобы вы сами могли разогнать тучи, которые набегут. Честное слово. А они такая пара, дай бог. Скоро они вас сделают бабушкой, а вы им сделаете дядю... А?.. Нет?.. Давление?.. Ты все сказал? Ну, иди к детям... Смотрите, какие столы... Что?.. Нет, Гриша, где ты видишь, чтоб кто-нибудь сел за стол? Иди к детям, играйся... Ты не можешь терпеть? Ты же дома сделал. Ты не можешь терпеть?! Светочка, желаю вам с вашим мужем счастья, солнца в вашей жизни и здоровья и чтоб вы сами могли разогнать тучи, которые набегут. Где здесь?.. И налево... Нет, он же у меня мужчина. И направо... Идем, я постою у дверей... – Кто вот этот?.. Артист? Где он артист? В филармонии? Что вы думаете?.. – Ой, он света белого не видит, сплошные разъезды. – А это его жена? – Ой, он ее не видит, она его не видит. Богема, рестораны, девочки... Что она видит? – Она что, тоже актриса? – Она с ребенком. А что видит ребенок? Отца он не видит. Ой, что он ей присылает! Она ему посылает обратно, на девочек... – А кто этот красивый? – Зубной врач. – Здравствуйте, доктор. Как вам стол?.. Скажите, у меня передний еле держится, но боли я не чувствую. Потрогайте... Его можно спасти?.. Один я спасла... Нет, вы его не застали, я его уже удалила, но сначала я его спасла. Мост?.. Когда я могу к вам зайти? Как вам стол? Дай бог нам всем... – У кого был микроинфаркт? У этого? А! Такой розовощекий, такой полковник... – Сели, сели... Садимся за столы... – Ой, извините, я пройду к своим, да! Да, держите мне там место! Все свои, я понимаю, но здесь я никого не знаю. Я не пианист, я хочу кушать. – Не тяните к себе стол, придвиньте стул. Смотрите, там пятнадцать человек упало с доски... – Потому что люди невыдержанные!!! – При чем тут люди? Это доска. – Товарищи! Вы же не хотите, чтобы для вас свадьба была испорчена? Давайте встанем и перевернем доску поструганной стороной вниз. – Что – смотри, на кого мне смотреть?.. Мама, ну перестань с ней знакомиться. Ты ей не нравишься... Что значит, она пришла ради меня? Мама, ну что ты к женщинам пристаешь?.. Я не хочу! Она не хочет с тобой знакомиться... Через кого?.. Она ей не тетка, она ей соседка во дворе. Еще не поздно. Тридцать пять так тридцать пять. Мама, не нахальничай... Ой!.. Здравствуйте... Эдик... Нравится... А вам?.. Весело... А вам?.. Не смотрел, а вы?.. На заводе... А вы?.. Читал... А вы? Я – вино... А вы?.. Сейчас... Водка у кого? Передайте, пожалуйста... За вас также... Что вы! Я – вино... Ой, нет, быстрый я не танцую... Нет, ну нет, не тяните меня. Я не могу быстрый. Ну, я... Ой! Ать! Ать! Ать! Да, как будто полотенцем. Мне говорили, ать-ать-ать... Нет, я не знаю... Я по вечерам занят... И завтра не могу. Только рабочий – 25-77-64... Эдика... Мама, ну перестань, все смотрят... Они мне не нужны. Ну, я не чувствую тяги... Они все равно потом уходят. Ну, чего-то во мне не хватает. Ну, не нужно к врачу, мы уже ходили. Мне так легче, мамочка. Не порть мне праздник. И не плачь, мамочка. Я не буду одинок, у меня будут друзья... И на старости, разве мы не вместе будем стареть? Ну не плачь, давай смотреть, как люди танцуют... – Да, да!.. Это она с сыном. Ему под сорок. Там трагедия. Отца нет. Мать все тащит на себе. А он привык, и ни за что. Это уже не человек. – Извините, я к вам подсяду. Ничего, я не помешал?.. Как ваши дела? Пишете... Вы знаете, последняя вещь у вас что-то не очень. Может быть, я чего-то не понимаю, но не цепляет... Смешно, и все, но не ранит глубоко, не цепляет... Почему бы вам не попробовать отойти от этого стиля и начать что-нибудь в стихах? Гонорар пополам. Ну ладно, берите себе весь. Наверное, задыхаетесь без тем... А из меня этих тем фонтаном... Но я не могу оформить... У меня даже песни есть. Но я не могу оформить. Мы можем вместе написать какой-нибудь сценарий. Я каждый день бываю в суде. Я на пенсии. Там такие дела!.. Вы слыхали дело с «уйди-уйди»?.. А с авторучками?.. Сколько там было левых стержней. А разводы?.. Один день посидеть на разводах – можно духовно обогатиться. Ну хорошо, я вас извиняю, но мы еще поговорим. Как вам свадьба?.. Тысяч десять, но развод не менее интересен... Но мы еще поговорим? А? – Ой, Миша, что ты знаешь? Это для тебя! Это просто находка. Его родственники живут у меня. Они приехали, и им некуда деваться. Это просто миниатюра. Десять человек с двенадцатого. За всеми надо ухаживать, каждому почет, а то, не дай бог, обидятся. Первый встает в шесть утра и хочет яичницу – я жарю. Старуха не спит всю ночь – она ходит, она бормочет... Я ванную закрыла, вынула пробку и заперла в шкафу, так они целый день под душем. Старухе нужно молоко, старику я тащу на себе арбузы – ему нужно почки промывать. Этот не ест говядину, тот не может соленое, этому нужно отметить командировку... Десять человек. Я взяла напрокат раскладушки. Троим я готовлю диетный стол, одному ловлю такси, потому что он не умеет ловить такси и не знает, где их ловить. А кто-то из них уже пропал. Утром их было девять. Он чтото ушел три дня назад, он кем-то приходится жениху, тоже приехал на свадьбу. Мы его через милицию искали. Но никто не знает, как его зовут, и откуда он, и сколько лет. Я помню, в клетчатом. А что значит для милиции – в клетчатом? Он попросил кефир и ушел смотреть город. Так три дня его не было. Я уже думала, не придет. Ждали его сегодня, ждали... И что ты думаешь? Свадьба начинается – его нет! Свадьба идет – его нет! А сейчас, думаешь, он есть? Сейчас его тоже нет!!! Я думаю, он придет завтра. Ну что, не миниатюра? Я сварю ему остатки. Две выварки остатков. У нас их столько – можно накормить полк. Приходи с друзьями, а? Эти десять человек с двенадцатого еще два дня будут. Да, их уже девять. Я им говорю, это история для Миши: я ему расскажу, пусть напишет. Это просто эстрадная миниатюра. Напиши, пусть народ посмеется на здоровье... А здоровье – это главное. А? Миша, ты еще не жалуешься? Все. Ухожу. Уступаю его вам, девушка... – Почему вы не танцуеце? Вы обдумываете, как это описац? А почему вы такой грустный? Это все юмористы такие грустные? Мы читали ваш последний опус. Что-то не очень... А? Вы что-то там не докруцили... Гдзе ваша жена? Что вы говорице? Все так говорят. А дзевушка? Ну расскажице что-нибудьз. Ну быстренько. Что вы на нее так смотрите? Ее сыну двадцать лет. Он в Цирасполе у мамы. Она, конечно, танцует, а мама там стирает день и ночь... Ну, быстренько, что-нибудь смешное. Тс-с. Тихо! Он сейчас... Почему нет?.. Танцуете?.. Не хочет. Ну он не хочет. Ну хорошо, оставляю вас наедине со своими мыслями... – Сюхай, Миша, что ты не пьешь? Давай по одной... Сюхай, это правда, что у Райкина у детей инфаркт?.. Нет?.. Такое наговорят... Сюхай, а эти двое, а что, правда, что у того, у маленького, у жены инфаркт, а он глохнет, и тот, высокий, его бросает, чтоб с глухим не мучаться?.. Так он не глохнет?.. От наговорят... А Рыбников жену бросил в положении без копейки, восемь комнат забрал... А что? Ну да. Может, ты не знаешь?.. Ты смотри, такое наговорят. А Ларионова Баталова бросила без копейки с инфарктом на улице? Нет?.. Ты смотри... Сюхай, а где этот певец, что за валютные операции?.. Ну, что фунты продавал за рубли? А что? Он золото переправлял?.. Сюхай, от наговорят... Сюхай, а правда, что у жениха протез? Ты куда? Я с тобой... Ну ладно... Миша, давай еще по одной. – Почему она должна мне нравиться? Я понимаю, что она не моя жена, но она мне не нравится. Активно не нравится. Эта походка, эти зубы. А что она читала? Что она читала?! Ну и пусть себе на здоровье он на ней женится. Ну, у меня свои взгляды. Ну все! Все!.. Смотри, как она одета... А что она читала?! А что через пять лет будет? Ну хорошо, мне такая жена не нужна. Мне она, лично мне, – не нужна. – Так что слышно? Как вы живете? Работа у вас интересная? – Вера, ты слышишь? Да, интересная... – Квартирой вы довольны? – Вера! Вера! Ну Вера! Он спрашивает, довольны ли мы квартирой? Довольны, довольны. А что? Вы хотели о нас писать... Пишите – довольны. – В общем жизнь хорошая? – Вера, ты слышишь его последний вопрос: как у нас с тобой жизнь? Он сказал – хорошая, я сказала – да. Значит, хорошая, раз он сказал. Он же лучше нас знает... – Доктор, извините, я к вам за столом. – Ничего, ничего, ничего. – Вы знаете, у меня здесь... как екнет! Я когда вздыхаю, вот здесь – внизу живота... – Ну-ну-ну-ну? – Что бы ни было в руках, я должна сесть... Доктор, я варю обед, я имею дело с газом, екнет и идет вверх. Вверху екнет и идет вниз. И я сажусь прямо на газ... – Ну-ну-ну... – Это опасно? – Ну-ну-ну? – Ой, чтоб вы были здоровы, доктор, вы такой шутник... У меня муж был такой же шутник, как он всех развлекал, покойник. Я горя с ним не знала. – Да-да-да-да... – Ой, идите уже, танцуйте! – Нас было шестеро на сорок один метр, и я был в очереди на квартиру первым. Пер-вым! Так умер дедушка жены. Казалось бы? Человеку пришло время – кому какое дело? Так у нас уже пять на сорок один квадратный метр – и меня выбрасывают из очереди! Ну, один умер, но другие же хотят жить! Как они узнали? Как вообще такие вещи узнают? Ну был человек, ну нет его. Выехал, отдыхает, на учебу уехал... Я знаю? На пляже он. Так максимум спроси, почему его не видно. Максимум!.. Если он тебе так нужен. Но выбрасывать из очереди?! Они у меня не выиграют ни метра. На их яд у меня свое противоядие. Я сказал Рите – срочно ребенка! Делай что хочешь. Мы должны им доказать... Мои дела... Он был таким здоровым. Он дышал по системе Мюллера. От его дыхания просыпался весь дом. За день до несчастья он танцевал, он пел, он тащил на себе дрова... – Слушайте, Рита, вы видите этого старичка в драповом? Это благороднейший человек. У него жена умерла лет тридцать назад. Он ищет старушку... Если мы ему найдем, он будет ее любить. Может, Горбульскую? Хватит ей ходить по судам! А? Он в порядке. У него на книжке кое-что и в облигациях... Это на вид... Он здоровый, как буйвол. Фотограф на пляже. По колено в воде. Днем и ночью. Говорит, что чувствует себя, как никогда. Может, Герду Яковлевну? Что у нее осталось от прежнего мужа? Антресоли и пристройка. Этот ей сделает больше. Он все руками. Он не доверяет никому. Он еще фотографирует тайно. Он и здесь фотографировал. Зиновий его чуть не убил. Зиновий приглашен официально, а этот фотографировал как-то через чемодан. У него золотая голова... Может, Римму? А?.. Что у Риммы? Дети? Пусть бросит. Пусть всех бросит. Он золотой. Ой, сколько ему осталось? Так все останется ей. Если она раньше, так дети останутся ему. Идите вы к ней – я к нему! – Константин Залмович, не шевелитесь... Я продвигаюсь к вам... Не надо вставать... Я все скажу. Меня не слышно из-за музыки?.. Я говорю... вам меня не слышно из-за музыки?.. Я спрашиваю: это из-за музыки меня не слышно?.. Нет?.. Из-за чего меня не слышно?.. Из-за музыки?.. Да?.. Нет?.. Я спрашиваю, почему вы меня не слышите?.. Что, музыка громко играет?! А что?.. Я говорю, если не музыка, тогда что?.. Что вам не слышно конкретно?.. Все не слышно!.. Это из-за музыки?.. А, вы вообще не слышите... Ну хорошо, как назло, мне нечем писать... Вы же слышали всегда... Что случилось? Вы заболели?.. Батарейка села... Как назло, мне не на чем писать... О! Миша, здравствуйте! Ой, чтоб вы были здоровы, у вас светлая голова. Вы у нас такой писатель, у вас нет ручки на минутку? Спасибо... А бумажки?.. А еще листик?.. А что-нибудь подложить? – Раз-раз-раз-раз-два-три... Внимание! Дорогие друзья! Пусти... А сейчас Гришенька Литвак скажет тост за здоровье новобрачных... – Почему я? – Ну скажи, скажи, скажи, скажи... – Дорогая тетя Света... – Давай, давай... – Чтоб была свадьба эта... – Чтоб гуляли до рассвета… – Чтобы гости в целом... – В целом свете... – Не забыли свадьбу эту! Выпьем! Ура! – Внимание! Раз-раз-раз... Пусти. Дорогие друзья! Торт, который вы только что съели, и цветы, которые вы еще не трогали, прислал дядя Олег из Омска. – Раз-раз-раз... Внимание! Слово имеет мать невесты, то есть теща. – Пусти, я тебе говорю... – Пожалуйста, Зина. – Дорогие гости. Я хочу извиниться за этот случай со столом. Мы разослали сто двадцать билетов, пришло сто пятьдесят человек. Я не хочу сказать, сколько здесь без билетов. Я думаю, тридцать один наглец. Мы всем рады. Но мы рассчитывали на сто двадцать. Я не знаю, кто без билета. Я не надеюсь, что они встанут и уйдут, это не трамвай. Кушайте на здоровье, но я хочу извиниться перед теми, кто с билетами, и перед нашими дорогими гостями из Кременчуга за пиричиненное недоразумение. Действительно, папа жениха не должен сидеть по диагонали. Ему столько стоила дорога и свадьба, что он вправе сидеть рядом с невестой вместо этого старика, которого мы не знаем и который уже ушел!.. Но я сделаю вывод, я буду ходить на именины вдесятером и с незнакомыми людьми, чтоб я так была здорова. Боря сейчас в магазине докупает колбасу в его годы. Но кто считает? Просто неудобно за пиричиненное недоразумение. Горько! Чтоб они это знали. Горько! – Раз-раз-раз... Внимание. Пусти. Слово имеет тетя жениха Герда Яковлевна Лихтенштуллершпиллерштиль! – Дорогие, Лева и дорогая Света. Чтобы вы были счастливы и здоговы, чтоб вы были веселы и цветущи... как в этот день и в этот час... Очки надену. Пусть вашей семьи не коснется ненастье и спутником будет любовь вам и счастье. Чтоб вхолостую годы не летели, и чтоб нянчить внуков вы успели, и жизни кгасивой, как эти цветы. Так нальем же бокалы, дгузья. Счастья и гадости дгужеской пагы, выпьем, и поскогее, дгузья. Уга! Гогько! Уга!.. Уга!.. Ну, целуйтесь... – Рая, останови его, в него уже больше не входит, ты будешь иметь ту ночь. – Я имела уже прошлую ночь. Он мне устроил. Они на работе сдавали какой-то объект, и он что-то съел. Его начальник что-то принес с Ближних Мельниц. Бандит, хулиган, какой-то квас или соус, и он съел – он же всего боится. Я уже имела ту ночь. Я ему говорю, ты не мог выплюнуть? Он все равно тебя не ценит... Так этот дурак ему не мог отказать... Все... Ты уже не будешь. Нет. Все. Я не могу больше смотреть. С меня хватит этих ночей, иди ночевать куда хочешь, только возьми соду и цитрамон. Рая, я не могу больше – он отнял у меня лучшие годы. – Раз, раз-раз-два... Внимание! Ну, пусти... Слово имеет мама жениха. Свекровь Ибрагимовна... Тс-с... Тише... Тишина... Тс-с. Тихо. Ну, тихо же, пожалуйста. – Я хочу выпить этот бокал за перестарелую бабушку с перестарелым дедушкой, которые давно уже не двигаются, но они все-таки выехали, чтоб разделить с нами наше счастье. – Ура! Выпьем за недвижимость! – Тихо. Как не стыдно? Дай бог нам дожить... – Доживем, тетя Лиля. – Я хочу видеть. – И увидите, тетя Лиля. – Ой, исправь сначала двойку по географии. – Кто налил ребенку вино? Я хочу знать, кто налил? Боря, твой сын пьет вино. Пей, но тебе это выйдет боком. Боком тебе это выйдет! – Раз-раз-раз... Внимание! Ну, пусти же, господи. Телеграмма из Черкасс: «Поздравляем бракосочетанием желаем счастья долго жить мы за вас здесь будем пить Боря Люся». – Пусти... Из Нефтеюганска: «Дорогие Лева Света волнением узнали вашей свадьбе сожалеем не вами стремимся вам – Люка Танечка». – Из Луганска: «Поздравляем Литваков сочетанием Лихтенштуллерштиллершпиллерами желаем совместной жизни успехов труде – коллектив хладокомбината». – Это там, где Лева работал, из Баку. «Сердечно поздравляю новобрачных детям последующих поколений радости счастья первую брачную ночь мысленно вами ваш дядя Рудольф Клеменский». – Как свет давно потухшей звезды – он умер, а телеграммы от него еще идут. – Он жив. – Это вы мне говорите? – А кто вы такой? – А вы кто такая? – Я вчера его видела. – Ну, может, я ошибся, но я старше вас в три раза. – Не думаю. Мне тридцать. – Я еще раз ошибся. Как вас зовут? – Лала. – Вы из Баку? – Да. – В сущности, мы одногодки. Вы танцуете? – Нет. – Выпьем. – Нет. – Просто поговорим. – Нет. – Кха... Мда... Ну хорошо... Что это я хотел?.. Пустите... – Рая, останови его, он уже не может. – Не трогай его. Он нашел кого-то из начальства... Он такой трус. Кто-то ему с детства внушил, что с ними надо пить. У него на брудершафты ушло пятьсот рублей. Они переходят на «ты», а он все равно не может и мучается изжогой всю ночь... – Шура, кто этот толстый? – Он печально известен. – Чем? – Он директор еврейского кладбища. – У тебя есть к нему ход? – Через Зюзю. А что тебе нужно? – Что мне от него может быть нужно? – Сколько мест? – Пока сделай два. – Я сделаю три, тебе хватит на какое-то время. Только не подводить, места не могут ждать. – Я тебя когда-нибудь подводил? Люди будут. – Если будете в Коммунарске... – Ну-ну-ну-ну-н... – Сядьте на троллейбус – и через пятнадцать минут вы в Перевальске. – Да-да-да-да. Ну-ну-ну-ну и что, и что, и что?.. – Ну ничего. Там я живу. – И все, и все, и все? – Раз-раз-раз... Внимание! Дамский танец. Женщины, подымите уже все свое и понесите навстречу мужчинам – они хотят танцевать. У нас такие инертные дамы, что просто теряешься. Дамский танец. – Будешь инертной... Что я вижу? Работу и кошелки... Кошелки и работу. Газ с перебоями, вода с перебоями, только они болеют без перебоев. Будешь тут инертной. Хотя я стараюсь – в театр, я стараюсь – в кино... – Да. – У нее все дети такие. – Да. – Все музыкальные. – Да. – Она горя не знает. – Да. – Ребенок с одного годика уже бьет ножкой в такт. – Да. – Доктор, я вам говорю, что это что-то страшное... Сколько мне, ну от силы шестьдесят пять. Ну максимум. И такой склероз. Я уже стоял в очереди к зубному врачу и вспомнил, что забыл дома зубы. Я сразу пошел к психиатру. – Сема, не кружитесь, вы же провалялись полгода. У него был инфаркт. Ей плевать, ей лишь бы давай. Сема, вы опять хотите в постель? Кто я ему? Я ему никто. Я ему соседка во дворе. Сема, сядьте. – Раз-раз... Внимание! С вами прощаются Каменские, им завтра на работу, они дежурят в депо. – Я хотел сказать... А где жених? А почему ты здесь? Бери невесту. – Идем уже. Ты хочешь что-то ляпнуть. Ты уже сегодня получишь... – Рая, я чувствую себя хорошо. Я хотел пожелать новобрачным большого внутреннего счастья и длинной дороги в казенный дом... То есть в кооперативный дом... Ха-ха-ха... – Ой, надо идти. Гришенька уже хочет спать. Он сегодня хорошо выступал. Да, Гришенька? Как домой добраться? – Что, не знаете? Дежурит автобус. Он развозит всех по домам. – Тогда пошли. Гришенька, проснись, мамочка. Мы уже едем, автобус нас ждет. Он устал, бедняжка. Для ребенка четырех лет это все-таки нагрузка. Идем, идем... Вот уже многие идут... Сема... Сема... Будьте здоровы и счастливы... – Остановите здесь, пожалуйста. – А платить? – Как? Разве не оплачено? – Уже третья семья выскакивает. Я монтировкой пересчитаю всех... Оплачено? Оплачено? – Тс-с, тихо! Мы оплатим. – Оплачено? Оплачено? – А, в гостях хорошо, а дома лучше... – Я хочу подышать, открой форточку. – Сколько я тебе говорю, не пей. Ты же больше двух рюмок не можешь. – Ой, мне нехорошо. Я пойду в садик. – Куда ты пойдешь в четыре часа ночи? Я открою окно... – Я пойду в садик. – Зачем ты пил? Ты смотришь на Борю, он здоровый, а ты в закрытом помещении, зачем ты пил? – Хрррр... – Ой... – Хрррр... – Ой... – Хрррр... – Ой... – Как он завтра встанет? – Хрррррр... – Два часа ему осталось... – Хррррр... – Я уже не буду спать. – Хрррр... – Как он храпит! Он раньше так не храпел. – Хррррр... – Уже тридцать лет, и никогда он так не храпел. Бедный мой, бедный... Сбитень варим Сбитень варим у себя. Соседка снизу прибежала. – Что вы здесь делаете? – Сбитень варим «Встань трава». Старинный русский напиток. Вода, сто граммов сухого вина, мед – и варится. Как только закипит, вливаем водку и гасим. Пить теплым! Соседка прекратила кричать, присутствовала. Сосед присутствовал. Дальние соседи пришли. – Что делаете? Почему тишина? – Сбитень варим. «Встань трава» – старинный русский напиток. Мед, водка, пить теплым. Соседи присутствовали. Весь двор затих. Участковый явился. – Почему подозрительно? – Сбитень варим, старинный русский напиток «Встань трава. Светлеют горы». Пьем теплым. Участковый побежал переоделся... Выпили сбитню теплого... Посидели... Разошелся двор. Зашумел. До поздней ночи свет. Люди во дворе. Кто по году не разговаривал, помирились. Дерево облезлое полили. Стол под ним. Ворота закрыли. Окна открыли. Танцы пошли. Любовь пошла. А глаза вслед добрые. Каждый ключик сует – идите ко мне. Посидите у меня. Песню пели старинную «Раскинулось море...» и современную «Нежность». А посреди двора котел, а из него пар аж по всем дворам. Пока в ворота не застучали. – Чего у вас там?! – Сбитень варим. Старинный русский напиток. «Встань трава», – отвечает участковый и помешивает. Главный гость Выпей, маленький мой. Выпей, Женечка, нальем, мои хорошие. Вот и соседи пришли. Чудесно. Нальем Юрочке и Галочке. Они здесь дорогие гости. Мы все здесь гости дорогие. Такой дом знаменитый. Выпьем за хозяюшку... Почему не надо? Ну, не прав, бабец. Давай, маленький, скажи. Ну, по граммулечке, по капельке, по рюмашечке. И Петюнчик с нами выпьет. А давай, скажи, маленький, скажи. Получится. Не стесняйся. И чего?.. И как?.. За что?.. Превосходненько. А вот у меня двое. Старший в Институте гражданской авиации. Вчера без очереди ему билет дали. Почувствовал привилегии. Не надо, говорит, отец, для меня стараться, не нажимай. Сам достану. Достал и почувствовал – теперь многое сам достает. Головка у него светлая. Младший в седьмом. Я говорю: «Что ж ты, Андрей, – двойка?» А он: «Не думай об этом, отец. Я ж только в седьмом еще. Три года впереди. Все наладится, батя», а сам улыбается. Светлый, радостный. Все будет хорошо. Все будет изумительно. Ну, хозяюшка, именинница. Милочка, наша красавица, душа наша. Давай, маленький, давай по граммулечке. Все будет хорошо. Все и так хорошо. Давай, маленький, по рюмашечке. Видишь, здесь люди ответственные, собрались днем. Мне сегодня на активе выступать. Много не могу, но по граммулечке... Да, Женечка, что у тебя там в фужерчике, зачем же ты шампанское, дай, маленький, дай вылью... прямо на пол, ничего, зато водочку будешь. Все водочку, и ты! Не надо, не надо, родненький, нам всем работать. У нас обедик такой в честь именинницы, и не надо его портить. Цветочки вон принес, а мог бы что и поинтереснее. Я твои возможности знаю, давай, маленький, не порть праздник... Хорошо, дорогой, я тебе височки граммулечку и лимонадику... Ну вот и хорошо. Не надо пока закусывать. Ох и погодка прекрасная. Дождик, громик, смотри, как засветило. Хорошо-то как, Милочка. Соседи, Галочка и Юрочка. Салатику вам. Я знаю, как к ним хозяюшка наша относится. Они ей дороже родных, они ей помогают, и она им, и детишки у них вместе. За соседей. Ну, еще по граммулечке. Коньячку теперь, Галиночка, коньячку. Винца?.. Не надо, не надо. Дай вылью... А вот сюда... Да ничего не испортится, только лучше, слаще станет. И тебе сейчас сюда прямо бултых граммулечку. Давай, прямо на глазах у меня – за деточек, светлых, радостных, маленьких. Чтоб здоровенькие были, чтоб головки были светлые, чтоб любили нас, стариков. Давай, давай, не останавливайся, и вот – запивочку Вот она тут... А-я-яй, это же винцо, это я плеснул. Ничего, маленький, продышись, не держись за салатик, вот держи его за воротничок. Это Юрочка твой, держи его за чепчик, он тоже, бедненький, сник, чуть подыми ему головку. Галиночка, Юрочка, маленький, еще граммульку, чтоб очнуться, ну чуть-чуть, ну совсем символически, ну, только глотни, ну, давай, давай раз... как пошла... нет-нет, внутрь загоняй... Вот хорошо, маленький. Вот и Галиночка при нем. Вот и Юрочка, вот обнявшись, вот хорошо. Сейчас зайдет Коля, сосед милый, надо его поприветствовать, он Ивана Григорьевича возит... Вот и Коленька-Николай. Садись, Колюнечка. Чего тебе налить, маленький? Ну, давай. Ну, пополнее. А ведь ты не за рулем уже, не за рулем? Не за рулем. Ну, хором: за Колюню нам выпить пора, гип-гип, ура! Гип-гип, ура!.. О! Отгул у него. Давай, маленький, давай – граммчик, самый крохотный, самый малюсенький граммчик-абрамчик. Женечка, не обижайся, это поговорочка. Давай, Коленька, пей, детка, пей, маленький. Вот – до дна, до дна. А тут тебя и огурчик ждет... А ты прямо у меня и откуси. Осторожно, пальчик откусишь. Я его тебе прямо в ротик брошу. А я себе другой возьму. Хря-ря! Мня-мня. У нас все для человека. Но ты сумей стать человеком. Мня-мня... Вот... Ничего, ничего, все будет хорошо. А где Галочка с Юрочкой?.. Как – ушли? Я никого не отпускал. Здесь они? Где же здесь?.. А, вон где... Галчоночек, Юрочка, вставайте, маленькие, вам же детей из садика брать. Ну что ж вы там под ногами?.. Сейчас все по рюмашечке – и на работу... по граммчику. Женечка, детка, сыночек! Не надо друзей надувать, дай попробую, ну что ж ты так товарищей своих наказываешь? Где ж это у вас вот это предательство сидит? Ну что ж, на вас рассчитывать нельзя, продашь ведь, Женек, за две копейки продашь, с простого начинаешь, а потом и меня продашь... Что ты молчишь? Что он говорит, Милочка? Плохо себя чувствует? Да что ты, маленький, посмотри на себя – косая сажень в плечах, живот на полметра, плечи – во! Зад – во! Да ты гренадер! Милочка, маленький, не держи его за руку. Разве ты только его любишь? Забери свою руку, детка... Эх ты, господи, что ж он так рухнул-то, и смотри – соусом аж до потолка достал. Ну Женечка, ну маленький, ну козлик, прямо взрыв устроил, хорошо как... Давайте все по рюмашечке, и Коленька всех отвезет. Да, Колюнечка, да, детка... А на Женечкиной машине. Ключики вон у него на шее, как колокольчики. Давай еще по граммчику прощальному и разъедемся. Ну, маленькие, меня шофер ждет, а вас Коленька развезет. Развезет, да, Коленька?.. Как, маленький? Что, маленький? Что са?.. Саса... колеса? Колбаса?.. Адреса они тебе скажут... Женечку положим в лифт, нажмем кнопку. Он сам доедет, да, Женечка? А ты, Коленька, подтянись к Юрочке, узнай адреса и заводи. Иди, маленький, или еще по одной давай, зятек. Спасибо, хозяюшка... Где она закрылась? Ломай, Петюнчик, ломай, маленький, скажи ей спасибо за прием, и по пограничной, по прощальной... Пусть, пусть глотнет. Глотни, Милочка, глотни, ну ради нас всех, ради деток, ради родителей наших... Ну-ну-ну... Есть. Глотнула... Ну, ребята, вы лежите, я пошел. Кто газ включил? Не надо, не надо. Сейчас я в окно крикну: – Юрий Дмитриевич, заводите! Я уже спускаюсь. * * * Лучший вечер на кухне: ледяная кислая капусточка, горячая разварная картошечка, большая селедка, разваленная вдоль и лежащая на белых листах писчей бумаги, морозная водочка в графинчике и стопочках. А впереди гусь млеет в духовке в моей однокомнатной. Народ за столом хороший, немногочисленный. От тридцати до сорока. Понимающий народ. Все знают, что будет со страной, все знают, что будет со всеми, но не знают, что будет между ними. Итак... Как пароход хорош для пенсии – плавучий город с врачами, сестрами, поварами, спальнями, кино и фруктами. И тепло всегда, и вид из окна новый, и пассажиры не задерживаются. Я еду с поднятым забралом, прошу вас ключ от ваших лат. Что такое фальшь? Это ложь об отношении к чему-то. «Я рад...» «Вы гений...» «Я с огромным удовольствием...» Фальшь нельзя проверить, нельзя обратить на нее внимание судьи, друзей. Фальшь можно только почувствовать. Она вызывает бешенство, непонятное окружающим. Все, в том числе тот, кто сфальшивил, говорят: «Ну, псих!» Кушать есть чего, но стимула уже нет. Одиночество – это не тогда, когда вы ночью просыпаетесь от собственного завывания, хотя это тоже одиночество. Одиночество – это не тогда, когда вы возвращаетесь домой и все лежит, как было брошено год назад, хотя это тоже одиночество. Одиночество – это не телевизор, приемник и чайник, включенные сразу для ощущения жизни и чьих-то голосов, хотя это праздничное одиночество. Это даже не постель у знакомых, суп у друзей, хотя это тоже... Это поправимо, хотя и безнадежно. Настоящее одиночество, когда вы всю ночь говорите сами с собой. И вас не понимают. Господа! Я могу попрощаться, но идти мне некуда. Рассказ прошедшего через расстрел. – Я им говорю: «Я понимаю – вам страшно. Вам хочется предать... Вы просто не торопитесь... Вы всегда успеете это сделать!» Когда нужны герои Богатая у нас страна, много всего, и ничего не жалко. Но главное наше богатство – люди! С такими людьми, как у нас, любые трудности нипочем, и я не преувеличиваю. Судно новое построили. Только отошли от родного завода – котел вышел из строя. Не возвращаться же. Только ведь вышли. Два паренька, обмотав друг друга чем попало и непрерывно поливая один другого и вдвоем сами себя, влезли в котел, в невыносимый жар, и спасли престиж тех, кто ставил этот котел. В огонь и воду идут наши ребята, если надо. К сожалению, надо. Очень надо. Читали? В городе Н. прорвало водопровод. Потому что сколько он может действовать? Он же был свидетелем восстания Спартака. Единственное, чего он не видит, так это ремонта. И прорвало его. Но мимо водопровода шел солдат. Простой парень из-под Казани. Разделся, влез и заткнул, что надо, в ледяной воде и дал городу воду. Врачи долго боролись за жизнь солдата, но он остался жив. Недавно снова прорвало. Теперь кинохроника заранее подъехала. Водопровод бьет фонтаном. Юпитера горят. К девяти солдата привезли. Скромный паренек, опять заткнул. Господи, когда такие люди, хочется петь! Непрерывно, не прекращая пения, петь и плевать на все – сделают! Вот пожилая женщина, домохозяйка. И оказалась в новом районе. Бывает. Жизнь нас забрасывает... Случалось вам удивиться: весной в центре города сухо, чисто – и вдруг толпа в грязи, в тине, в болотных сапогах. Это они – жители новых районов. Если уж попал туда, то либо там сиди, либо отсюда не выезжай. Так вот, бредет наша скромная женщина, простая домохозяйка, и слышит: «Помогите! Помогите!» – уже слабо, слабо. Глядь, у самого дома тонет старичок. У самого порога. Он открыл дверку, ступнул ножкой и сразу ушел под воду. Забыл, что выходить-то нельзя, его ж с этим условием вселяли. Скромная женщина подгребла на доске, обхватила его рукой, обогрела. Корреспонденты набежали. Она стоит мокрая, счастливая, держит старичка за воротничок. Потому что если ты герой, оглянись вокруг, и тебе всегда найдется работа. Казалось бы, совсем не романтическая профессия – водитель троллейбуса. Но это смотря мимо чего ездишь. А он мимо нового дома ездил, любовался им и не знал, что дом прославит его. Всем известно, что раствор хорошо держит, если в нем есть цемент. А если с каждой машины килограмм по двести украсть, раствор будет держать хуже. А если утянуть пятьсот, раствор можно будет перемешивать, но держать он не сможет: на одном песке долго не простоишь. Но дом стоял. Почти неделю. Ну а потом ветер рванул или машина проехала – и дом сложился, как домино. И кто, вы думаете, разгреб кирпич и вытащил приемосдаточную комиссию с отличными оценками за качество строительства?.. Наш водитель троллейбуса! Где-то сорок тонн зерна горело в складе, электрики концы голые оставили. Так кладовщик на себе килограмм триста вынес. А другой ему кусок кожи дал своей. Той, что ближе рубахи. Вы слушаете и думаете: где-то рвануло, где-то упало, где-то сломалось. И всегда найдется он. Он вытащит. Он влезет. Он спасет. Хорошо, если заметят. А сколько их, безвестных, лежит под машинами в снег, в дождь на дорогах наших. Конечно, с запчастями, слесарями, с передвижными мастерскими каждый дурак сумеет, а ты так – в холод, в зной... За пятьсот километров от Усть-Улыча, за триста до Магадана один с гаечным ключом. Вот ты и опять герой. Только ты этого не знаешь и не знаешь, сколько всего разного держится на твоем героизме. Потому что иногда подвиг одного – это преступление другого. Жаль только, нет фотографий подлинных «виновников торжества». Очень много честных людей А я вам вот что скажу: очень много честных людей. Было бы меньше честных людей, легче бы жилось. Еще в школе нас пытались отучить от этой вредной привычки добиваться справедливости. Посмотрите на принципиального: искалеченная личность с электрическим огнем в глазах. Его появление в любом месте грозит крупным скандалом. Там кто-то кому-то выписал кубометр дров. Нагрузили машину. А черт его знает: кубометр или пять, дрова или доски. Боже мой! Все все понимают, все хотят жить. Только этот не хочет, не может он, и все. Он догоняет машину, вцепляется в руль, сигналит наверх, звонит на проходную. Он хочет проверить, Ньютон проклятый. Ну и проверяют, конечно. Милиция всегда на плохое бросается быстрее, чем на хорошее. Ну конечно, в машине не то. Дрова, конечно, отбирают, сажают тех, кто в кабине, тех, кто в кузове. Все в порядке, все без дров, справедливость торжествует. А борца тихо выбрасывают на другое место. Там с его приходом начинается подспудное брожение, взрыв. Садятся бухгалтер и прораб, а борец ковыляет дальше уже без глаза и авторучки. Спрашивается: зачем находиться там, где грузят? Зачем торчать на передовой? Почему в нужный момент не оказаться в нужном месте? И вообще, зачем хватать за руку вора? Вдруг он станет большим человеком? Добрее нужно быть к людям, мягче, любимее. Надо, чтобы вы руководили принципами, а не принципы вами. Вы видели стальной эталон – метр? Метр, и все! Его ни согнуть, ни скрутить, он всех цепляет. А есть эталон мягкий, тоже, конечно, метр, но какой удобный. Хочешь вдвое сложи, хочешь в карман опусти. Намотай. Даже растяни – будет полтора метра. Вот это эталон! Это – двадцатый век! Вы видели человека, который никогда не врет? Его трудно увидеть, его же все избегают. Он никогда не лжет, он прям, как артиллерийский ствол. Он может сказать женщине: «Почему вы кокетничаете, показываете коленки? Вам, по моим расчетам, уже около ста лет». – А ты что же такой синий! Из санатория? И что, они сказали, что ты здоров? Иди ляг к ним обратно! – А ты, брат, хорош, сколько ты дал за это дикое барахло? Ну и надули тебя! А тот все равно ничего не может изменить. Не может он продать барахло обратно. Его надули, и он сам это чувствует. Но злится не на себя и не на того, кто его надул, а на нашего, который ему раскрыл глаза. Идите раскройте глаза своему лучшему другу на то, что она вытворяет в его отсутствие. Они все равно помирятся, а вашей ноги в том доме уже не будет. Вы будете враг дома номер один. Честный человек – это бедствие. Это испорченное настроение на весь день. Когда он выходит из ворот, улица пустеет. Замешкавшийся прохожий получает в награду всю правду-мать и остается сломленным навсегда. Кто дал право калечить жизнь людям? Вы что-то видите? Закройте глаза. Вы что-то слышите? Заткните уши. Вы что-то хотите сказать? Скажите. В тряпочку. Заверните и тихо опустите в урну. Все, что вам кажется бездарным, – гениально. Тот, кто выглядит дураком, умнее нас всех. Людям важно, чтоб все было хорошо, все в порядке, все олрайт. – Ваши дела? – Отлично! – Ваши успехи? – На большой! – Как жизнь молодая? – Лучше всех! – Какой прелестный ребенок! Какая милая квартирка! До свидания! Вы чудесно выглядите! История болезни Для Р. Карцева и В. Ильченко – Кто следующий к врачу-психиатру, войдите! – (Входит.) Здравствуйте! – Ну-с, молодой человек, расскажите о себе! – Гав! – Ясно. Поговорим о чем-нибудь другом. Скажите, вы любите спорт? Коньки, лыжи? – Конечно. – А искусство, театр любите? – Кто этого не любит? – Вот видите, у нас все хорошо, все прекрасно. Ваша профессия? – Гав! – Ясно. Поговорим о чем-нибудь другом. Скажите, и давно у вас это? – Что? – Ну это... вот это... с хвостиком... – Не понимаю. – Хорошо. Поговорим о чем-нибудь другом. Где вы работаете? – Гав! Гав! – Сосредоточьте ваше внимание и постарайтесь вспомнить, как у вас все это началось?.. – Сидоров! Срочно сделай эту работу! – У меня уже есть срочная работа. – После той работы срочно сделаешь эту работу! – После той срочной работы у меня есть еще одна срочная работа! – Вот после той еще одной срочной работы срочно сделаешь эту работу!.. – А у меня обед! – Проголодался?! – Проголодался! – Тебе кусок колбасы дороже завода! – У меня обед!.. – Так вот, придешь после обеда и срочно сделаешь эту работу! – А после обеда я поеду за деталями! – Вот приедешь с деталями и срочно сделаешь эту работу! – Это будет конец рабочего дня. Я домой иду! – Ты останешься на два часа и срочно сделаешь эту работу! – После работы?! Да? Я вечером иду в институт, у меня экзамены! – Экзамены? Инженером будешь? – Буду! – Мало у нас этого добра! – Еще один будет! – Завтра с утра придешь и срочно сделаешь эту работу! – Завтра? С утра? На рассвете? С солнышком? – Да! – А я во вторую смену! – Сколько? – Неделю. – Хорошо! Придешь через неделю и срочно сделаешь эту работу! – Через неделю? С утра? На рассвете? Пятнадцатого? – Да-да! – А я иду в отпуск! – Придешь после отпуска и срочно сделаешь эту работу! – После отпуска? Это будет уже следующий год! У меня по горло срочных работ! – Ты мне через год срочно сделаешь, ты мне через пять... – Через двадцать пять я вам сделаю! – Ты мне на том свете придешь и срочно сделаешь эту работу! – На том свете? Вместе с тобой! – А я с тобой попрощаюсь! И ты у меня сделаешь! – Не сделаю! – А я говорю – да! – Нет! – Да! – Нет! – Да! – Гав! – Гав! Ночью над городом Ночью, когда все уснут, выплывает моя кровать. Из окна. И плывет над городом. Присмотритесь. Вот свисает одеяло. Из подушки торчит нос. Сода в изголовье. Ножки торчат. В основном две. Тикает будильник. Играет музыка. И мы уплываем. Над спящими и лежащими. Над секретным. Над всей сутью. Если выйти часа в четыре, меня можно увидеть над заливом. Над черными волнами. Эта кровать и тело, вдавленное в подушку. Глаза закрыты. Свинцовое лицо. Шум, шум Финского залива. Безлунная ночь. Холод. Волосы дыбом! У штурманов пляшут картушки компасов. К чертовой матери прыгают стрелки. А я возвращаюсь. Залив. Гавань. Стадион. Большой проспект. Шестнадцатая, Пятнадцатая, Четырнадцатая, Двенадцатая, Восьмая линии. Нева, Стачек, Ветеранов. В этот момент жутко вздрагивают таксисты. А если все-таки не бояться и выглянуть в пять, можно увидеть, как я вплываю с грохотом, становлюсь на место, опрокинув торшер... И тогда рассветает. Как жить в таком ужасе? Невозможно. Надо вылетать в светлое время. Вы читали тексты рассказов (тексты монологов) М. Жванецкого 1970 гг: Как шутят в Одессе Свадьба на сто семьдесят человек Сбитень варим Главный гость Когда нужны герои Очень много честных людей Нормально, Григорий! Отлично, Константин! История болезни Ночью над городом Улыбайтесь, товарищи, дамы и господа хорошие! haharms.ru |
Главная Жванецкий - 1 Жванецкий - 2 Жванецкий - 3 Жванецкий - 4 Жванецкий - 5 Жванецкий - 6 Жванецкий - 7 Жванецкий - 8 Жванецкий - 9 Жванецкий - 10 Жванецкий - 11 Жванецкий - 12 Жванецкий - 13 Жванецкий - 14 Жванецкий - 15 Михаил Жванецкий 1960 |