| ГЛАВНАЯ содержание: двадцатый век поэтесса за день неясные времена лечение земляникой на кончике пера война будущего на ночь визитёр в понедельник мужья счастье в уголке крючки чужие жёны трагедии рассказы Хармса хармс 10 хармс 20 хармс 30 хармс 40 хармс 50 хармс 60 хармс 70 хармс 80 хармс 90 хармс 100 анекдотики вся проза: 1 2 3 4 рассказы Зощенко 20 40 60 80 100 120 140 160 180 200 220 240 260 280 300 320 340 360 380 400 рассказы Аверченко рассказы Тэффи сборник юмора 1 сборник юмора 2 ЧЕХОВ рассказы 1 ЧЕХОВ рассказы 2 ЧЕХОВ рассказы 3 ЧЕХОВ рассказы 4 |
Дорошевич. Рассказы - юмор сатира
Поэтесса (рассказ одного критика)
— К вам г. Пулемётов. Пулемётов! Пулемётов! Где я слышал эту фамилию? — Просят принять их на одну минуту. Говорят, что по очень важному делу. — Хорошо. Проси. Влетел господин. В нём было что-то виляющее. На лице было написано: — Не убий! Он схватил меня обеими руками за руку. — Ради Бога, простите, что отнимаю у вас время… Не задержу, не задержу!.. Очень, очень рад познакомиться. Давно хотелось. Всегда с таким удовольствием… Мы ваши ужасные поклонники. В особенности, жена! Прямо влюблена. Утром, знаете, как только проснётся, ещё в постели, первым долгом: «где он?»… Это про вас, а не про что-нибудь другое. — Очень, очень благодарен. Очень лестно… Г. Пулемётов захихикал. — Вы знаете, я уж даже её ревную к вам. Ей Богу! — Очень вам благодарен. Чем могу? Г. Пулемётов посмотрел мне в глаза с любовью. — Простите за нескромный вопрос! Вы женаты? — Н-нет. — А дети у вас… Ах, виноват! Что я!.. впрочем, я надеюсь, что вы с вашей фантазией! Вы сумеете войти в положение беременной женщины! — Постараюсь. В чём дело? Г. Пулемётов посмотрел на меня с мольбой: — Вы получили сегодня стихотворения моей жены? — Ах, да, да, да! Как же, как же! Получил. книжку, получил! Вот, вот! Очень благодарен! Г. Пулемётов посмотрел на меня с тревожной мольбой: — Вы не успели их ещё прочитать? — Всего два часа тому назад! — Прочтите! Мне показалось, что у него на глазах выступили слёзы. — Вы мне позволите сказать всё, откровенно, как на духу! Я вас не задержу! Я вам скажу, как родному отцу! Моя жена беременна и выпустила стихи! Г. Пулемётов схватился за голову: — Вы понимаете, это будет наш первенец! Бог даст мальчика, Бог даст девочку. Но это будет первенец. Мы восемь лет женаты — и у нас не было детей! Первенец! Первенец! Дайте мне воды! Я напьюсь! Вы извините меня, что я так волнуюсь! — Сделайте одолжение! Сделайте одолжение! Я дал воды. Г. Пулемётов выпил, стуча зубами о стакан. — Благодарю вас. Она такая слабая. Доктор говорит: «Малейшее волнение…» А она выпустила стихи. Первый неблагоприятный отзыв, — и она сбросит! — Как сбросит? — Младенца сбросит! Не донесёт и сбросит! Ради Бога! Когда будете писать, имейте это в виду. Она сбросит! — Д-да… Дело, знаете, серьёзное. — Ужасное дело! — Знаете… Я лучше… Я лучше остерегусь… Я лучше совсем ничего писать не буду! Г. Пулемётов вскочил, как будто под него подложили горячий уголь. — Ради Самого Бога!!! Да вы её убьёте! Она только вашего отзыва и ждёт! Она говорит: «Мне решительно всё равно, что другие напишут! Мне важно только, что он!» Это про вас! Сегодня нет отзыва, завтра нет отзыва, послезавтра нет отзыва, — она умрёт! Скажет: «Значит, я дрянь! Мои стихи дрянь! Обо мне даже слова сказать нельзя!» Она умрёт! Доктор говорит: «Малейшее, малейшее волнение»… Ради Бога! Не ради себя прошу, даже не ради неё! Ради ребёнка! Не погубите ребёнка! — Извольте… извольте… Хорошо… хорошо… Постараюсь… Такой случай… — Благодарю вас! От всего сердца благодарю вас. Когда? — Н-не знаю… как-нибудь на днях… — Не откладывайте! Ради ребёнка! Не откладывайте! Сегодня ещё ничего, а завтра уж она начнёт волноваться: «Ах, он обо мне ничего не сказал! Он обо мне ничего не сказал! И не скажет! Книжка не понравилась!» А доктор говорит: «Малейшее волнение…» Она от ожидания сбросит! Нельзя ли на завтра? — Право, не знаю… — Ведь жизнь человеческая! Дорогой! Жизнь человеческая! Если бы вы её видели, она такая слабая. Последние, последние дни! Вы понимаете, в это время… — Хорошо, напишу! На завтра! — Дорогой! Благодарю вас! Позвольте вас поцеловать! Вы меня извините, что я плачу! Когда будете писать, помните о ребёнке! Помните о ребёнке! Больше ни о чём не прошу, помните о ребёнке! Он вымочил мне лицо слезами, поколол бородой и ушёл. Впрочем, он ещё раз вернулся, сложил молитвенно руки, сказал мне с порога: — О ребёнке! Только о ребёнке! Всхлипнул — и исчез. Собственно говоря… чёрт знает, что такое… Гнусно, однако, заниматься чем бы то ни было, когда в руках держишь человеческую жизнь! — Иван! Завтракать я сегодня не буду. Можешь сам всё съесть. У меня дело! Не принимать никого. Чёрта, дьявола, — никого! Понял? Отец родной придёт из гроба, — и того не принимать! Занят очень важным делом. В доме не стучать и не кашлять. Я взял книжку г-жи Пулемётовой. В ней было 762 стихотворения. Через четыре стиха я сидел за письменным столом. — «Родная литература»… Ловко ли — «родная». «Родная»… «роды»… Дама в этаком положении. Пожалуй, увидит намёк. Скажет: — Откуда знает? Догадается, что муж приходил просить, рассказал. И сбросит. Зачем «родная»? Просто «русская» — «Русская литература обогатилась новым вкладом». Зачем вкладом? Не надо вкладом! Просто книгой. — «… новой хорошей книгой». Хорошей? А не повредит это младенцу: просто «хорошей». Слабо! обидится и сбросит! — … «новой замечательной книгой». «Замечательной». Гм… слово-то такое! Его теперь иронически стали употреблять. И выдумали, чёрт их возьми, эту иронию. Все слова перепортили! Как ребёнок примет это слово? Просто, вместо «замечательной», поставлю «превосходной». «Превосходной» — младенцу не повредит. — … «новой превосходной книгой»… «Новой»? Значит, и до неё были превосходные книги? Значит, превосходных книг много? Не надо «новой». Просто: — Обогатилась превосходной книгой нашей талантливой поэтессы… Нашей «высокоталантливой поэтессы». Замаслить, замаслить младенца. Младенцу этого хорошо. — «Местами отсутствие рифмы»… Мне показалось, что в углу запищал мёртвый ребёнок. — «Всюду блестящая рифма»… Младенец перестал пищать. — «Изумительная по красоте форма, глубокое содержание»… Это для родильницы хорошо. У меня начинались галлюцинации. Мне казалось, что я не пишу, а делаю труднейшую операцию. Я боялся дотрагиваться до бумаги. Вдруг сейчас из бумаги побежит младенческая кровь. Что-то застонало сзади меня По комнате прошёл Никита из «Власти тьмы» и проговорил: — Захрустели косточки-то… захрустели… Потом появился на кресле Ирод, засмеялся и исчез. Вокруг меня лежали младенцы. Я боялся пошевелиться. Пошевелюсь — и всех передавлю. — «Со времён Пушкина, Лермонтова мы не встречали таких стихов». Сбрасывает! Сбрасывает! — «Со времён Алексея Толстого, Некрасова». А не обидится она, что я Некрасова с ней сравниваю? Женщина в таком положении. Вон Некрасова! — «Байрона, Альфреда де-Мюссе…» — «Событие в русской литературе»… — «Чудный дар»… — «Приветствуем». — «Дай Бог, чтоб и впредь!..» Эту ночь я не спал. Я лежал в холодном поту, Зубы у меня стучали. Возьмёт корректор да вместо «чудный» и поставит «нудный». И сбросит! Я молился, когда мне подали газету, и сказал: — Иван! Разверни мне газету, — я не могу! Во всех газетах, до одной, без исключения, были огромные статьи о сборнике стихотворений г-жи Пулемётовой. Все писали восторженные статьи! Один сравнивал её сонеты с сонетами Петрарки. Другой писал, что небо глядится в её стихи и всю природу заставляет в них глядеться. Третий восклицал: — «Не верится, чтоб это была женщина! Вот была бы жена для Пушкина!», Вчера я встретил г. Пулемётова в театре. Он летел сияющий. Полосатенькие брючки на нём весело играли. Сюртук сверкал шёлковыми отворотами. Он меня заметил: — А! Почтеннейший! Очень рад вас видеть! Всё не удосужился как-то зайти вас поблагодарить! Очень, очень мило написано. Он ласково кивал мне головой. — Ну, а дома у вас? — заикнулся я. У г. Пулемётова сделалось удивлённое лицо. — Что дома? Как дома? Дома ничего! — Супруга ваша, кажется, была… — Ах, это! Г. Пулемётов махнул рукой. — Прошло. Совсем прошло! — То есть… виноват… как собственно… — Вообразите, оказалось, что всё на нервной почве! Нервная беременность. Это бывает. Теперь, знаете, эпидемия какая-то. Все дамы нервно беременны! Оказалось пустяками! Фальшивая тревога, фальшивая тревога! — успокаивал он меня. — Я рад, однако, что критика нашла в жене такой талант. Вы читали? Во всех газетах! Восторженнейшие отзывы! И, главное, на другой же день! Сегодня книга вышла, а на завтра же все газеты приветствовали! Что-то небывалое! Словно сговорились! Идёт книга! Удивительно! На днях второе издание. Это жену очень поддержало, придало ей сил. Эти пожелания, эти настояния критики продолжать, продолжать. Жена теперь пишет пьесу. Вот посмотрите! В этот сезон не успеет, конечно. Но месяцев через девять так, через десять… Пари, что к первому представлению г-жа Пулемётова опять забеременеет? .................................................................... © Copyright: Влас Дорошевич рассказы |
|