| ГЛАВНАЯ содержание: двадцатый век поэтесса за день неясные времена лечение земляникой на кончике пера война будущего на ночь визитёр в понедельник мужья счастье в уголке крючки чужие жёны трагедии рассказы Хармса хармс 10 хармс 20 хармс 30 хармс 40 хармс 50 хармс 60 хармс 70 хармс 80 хармс 90 хармс 100 анекдотики вся проза: 1 2 3 4 рассказы Зощенко 20 40 60 80 100 120 140 160 180 200 220 240 260 280 300 320 340 360 380 400 рассказы Аверченко рассказы Тэффи сборник юмора 1 сборник юмора 2 ЧЕХОВ рассказы 1 ЧЕХОВ рассказы 2 ЧЕХОВ рассказы 3 ЧЕХОВ рассказы 4 |
Дорошевич. Рассказ о самоубийце
На кончике пера
Из почтения к смерти даём сегодня место запискам одного самоубийцы Самоубийца — жилец, недавно переехавший с дачи на квартиру. Это придаёт его запискам злободневный интерес. Сначала идёт эпиграф в стихах: Снял а себе небольшую квартиру, Чтоб дня занятий иметь уголок. Ну, и схожу я за это в могилу! Повесть читая, готовьте платок… Из каких-то старых куплетов. Затем следует дневник. 22 августа. Квартирка — рай. Правда, сейчас она напоминает «драматическую» декорацию Городского театра. Стены замазаны пальцами. Кой-где заплёваны. Кой-что облупилось. Обои оборваны. Но хозяин обещал кой-где подмазать, кой-где подклеить, — и будет рай. Главное — свой уголок. А то что это? Живёшь по гостиницам, — и сам себя презираешь. Стул, на котором сидишь, и тот хозяйский. То ли дело своя квартира: уголок, тишина, спокойствие, обед домашний. На службу от радости не ходил. 24 августа. На службу не ходил: покупал мебель. Одесские мебельные торговцы — милейший народ. Узнавши, что я обзавожусь обстановкой, приняли во мне самое горячее участие. Вещи накупил все «случайные». Комод, например, был заказан известным миллионером X., но не взят им по каким-то посторонним соображениям. Гардероб предназначался для г-жи Y., да не взят, потому, что она ещё больший себе заказала. Что ни вещь, то каким-нибудь миллионером для себя была заказана. Знай теперь Ивана Ивановича Курицына, — какая у него обстановка! Миллионеры для себя готовили, а я на этом сидеть буду! 26 августа. Сегодня утром надел чистое бельё, попрощался с детьми, со слезами обнял жену и пошёл подписывать с домовладельцем контракт. Нельзя же! Подписание контракта, лишение, так сказать, себя всех прав, — в некотором роде, «гражданская смерть»! Об этом я много в газетах читал. Газеты, однако, по обыкновению, врут. Контракт, оказывается, совсем уж не такая страшная вещь. Где ж там «лишение всех прав». Вечно преувеличивают! Так, — лишение некоторых особых прав и преимуществ, как за мошенничество на сумму менее 300 рублей. Не более! В контракте 127 пунктов и каждый из них начинается словами: «Я, наниматель, обязуюсь». Немножко смутил меня только один пункт: «Г. домовладельцу или доверенному его лицу предоставляется право постоянного доступа во все нанятые мной помещения, с целью осмотра, согласно ли сему контракту и в должной ли чистоте и исправности таковые содержатся». «Постоянного доступа». Гм… — Но ведь, надеюсь, не пойдёте же вы, например, ночью в спальню моей супруги, посмотреть, чисто ли? Г. домовладелец поморщился: — Гм… Оно, положим, интересно бы, но, пожалуй уж так и быть, не пойду! Очень снисходительный человек! 27 августа. Домовладелец — человек гуманный. Увидал, когда мы переезжали, что рояль везут, — приказал немедленно рояль продать. — Я, — говорит, — этой гадости у себя в доме не допускаю — других жильцов беспокоить будете. Какая заботливость о жильцах! Продал за бесценок. Жена, конечно, плакала: она у меня музыкантша и отлично Шопена играет. Рояль за нею в приданое был дан. Очень рыдала Но что мне на жену обращать внимание. У меня есть домовладелец. Я теперь не жены должен слушаться, а домовладельца. 28 августа. Домовладелец наш — светлая личность. Немножко строг. Но это мне, знаете ли, даже нравится. Это хорошо, когда над собой строгость чувствуешь. А то живо распустишься! А тут всё-таки и дома над тобой начальство есть. Спокойнее. Собаку у меня увидал, — воспретил: — У меня, — говорит, — собак держать не дозволяется. Собаку немедленно отравил стрихнином. Кошки тоже не позволил. Кошку взял, посадил в мешок, отнёс на Молдаванку. Там три раза мешок в воздухе перевернул, чтоб дорогу забыла, подлая, — и бросил. Взял извозчика и поскорее уехал Детей тоже хозяин велел убрать. Жена, правда, начала было протестовать: — Этого в контракте нет — Мало ли, — говорит, — madame, жильцы какую гадость начнут делать, — нельзя же всё в контракте предусмотреть. Такой вежливый: жену всё-таки «madame» назвал. А детей посоветовал кому-нибудь подкинуть… — Дети, — говорит, — стены пачкают. Так и сделали. Детей развёл по разным улицам и бросил. Пусть их в городской приют возьмут. Оно без детей даже лучше. Зачем мне дети? У меня домовладелец есть. На службу, занятый всеми этими делами, не ходил. 30 августа. На службу не ходил снова: голова болит, всю ночь не спал. Всю ночь мне снилось, будто я журналистом сделался и меня газета, из конкуренции, на остров Крит корреспондентом отправила. Я будто бегу, а в меня инсургенты стреляют. Просыпаюсь, — пальба. «Бац! Бац! Бац!» Думал, что случилось на Одессу нашествие неприятелей и наш дом приступом берут. Оказывается — нет. Это мебель, для миллионеров сделанная, рассыхается и трескается. И ведь как громко: совсем как из ружья: — Бац! Хорошо ещё, что эта мебель к миллионерам не попала. Все бы миллионеры в Одессе от страха перемёрли: подумали бы, что к ним разбойники забрались. 2 сентября. Странные вещи делаются с газетой. То газету в 6 часов вечера подадут, а то и совсем нет. — Где, — спрашиваю, — газета? — А её, — горничная говорит, — дворник выкурил. «Всё одно, — говорит, — ничего антиресного Дрейфусовское дело в том же положении». Оказывается, газета потому запаздывает, что её сначала дворник, потом хозяйский кучер, затем соседский лакей читают. Все Дрейфусовским делом интересуются. — То-то мне её всегда в масляных пятнах подают. — Так точно, — горничная поясняет, — это куфарка пальцами. Дрейфусовским делом антиресуется, потому и пачкает. Скажите, какая интеллигентная женщина. Да и у горничной лицо тоже не совсем обыкновенное. И притом где-то я её видел. Где только? Не припомню. — Акромя того, — горничная говорит, — куфарка приказала вам сказать, чтобы вы газету переменили. Она другую любит читать: «Та, — говорит, — антиреснее, там пишут, как в Париже Мазепу поймали. Ишь, где очутился». И дворник тоже подтвержает, что та газета антиреснее. Решил для кухарки, кучера, лакея и дворника и ту газету, где про Мазепу пишут, выписать. Пусть, так сказать, собственный орган имеют а моей газеты не задерживают. 5 сентября. Горячего третий день не варили. Питаемся колбасой. У хозяина там что-то с городской управой вышло. Спор. Управа говорит: — Вам столько-то за воду заплатить нужно. А хозяин говорит: «столько-то». — Не сдамся, — говорит, — управе! На своём поставлю. Ну, краны и заперли. Жена сегодня три часа в обмороке лежала, а отлить было нечем. 7 сентября. Сегодня так пить захотелось, даже на службу пошёл: напьюсь, мол. Оказывается, что меня со службы давно уж выгнали. Я тут со всеми этими квартирными делами на службу не ходил, меня и выгнали. Пошёл начальство упрашивать, — велели вон идти. — Вы, — говорят, — на себя посмотрите: на что вы похожи стали. Пьёте всё! Хорошо «пьёте»! У человека воды капли во рту не было, а они «пьёте». Просто не умывался. «Неумытого от пьяного не умеют отличить!» Публика! Хотя лицо у меня, действительно, того… На арапа стал похож. 11 сентября. Делать нечего. Так жажда проклятая замучила, — кой-что из жениных вещей заложил, пошёл в городскую управу, за домохозяина 172 рубля заплатил. Воду в краны пустили. Однако горячего опять не ели. Кухарка в суп, кроме мяса, ещё и рыбу положила. Чёрт знает что. — Вы на неё, — горничная говорит, — барин, не сердитесь. Это она от огорчения сама не помнит, что делает. От какого огорчения? — Господина Пикара в тюрьму посадили. Очень это на неё подействовало. Но где я раньше нашу горничную видал! 12 сентября. Объяснилось! Горничная сегодня жене такой скандал закатила: — Я, — говорит, — не посмотрю, что вы барыня! Я сама барыня. Я цельное лето в кафешантане служила и шинтанетки пела! — Как «шинтанетки»? — А так, — говорит, — где в кофешантаны шинтанеток берут? Известно, в рекомендательном бюро! Мы завсегда так: летом в шинтанетках, зимой в цирке в балете танцуем, а в промежутках своим делом занимаемся: горничными служим. И тут же, для доказательства, такую шансонетку спела, что жена в обморок упала, да и я покраснел. — Я, — говорит, — по-французски могу, «сразы Нельсон» есть умею. У меня все господа, которые у вас теперь бывают, ручки целовали. Да и муж ваш мне букет поднёс. — Д-да! Вон оно, где я горничную раньше видал… Мартобря, неизвестного дня. Жена уехала. Горничная ушла: балетные репетиции, говорит, начались. Домовладелец иск подал: как я смел за него в управу платить. Судебный следователь к суду привлекает «за подбрасывание детей». Finita la comedia. На этом дневник прекращается: автор покончил с собой. Он пал жертвой квартиры и прислуги. Так сказать, застрелился на самую злободневную тему. Против бедных Я сделал всё, что может сделать действительно прекрасный человек. Я терпеливо выслушал, как барабанила на рояле какая-то девица, с очень бледным лицом, но зато красными глазами. Девица, очевидно, училась музыке в кулинарной школе и потому играла Листа так, словно рубила котлеты. Но я даже не крикнул в середине пьесы: — Довольно! Потому что девица рубила на рояле котлеты с самыми лучшими намерениями. Напротив, её игра привела меня даже в некоторое умиление: — Вот какая милая девица! И не умеет играть, а играет. Потому что с благотворительной целью. Дай ей Бог хорошего жениха! Затем я так же терпеливо прослушал, как какой-то добрый молодой человек, одарённый хорошим сердцем, но, к сожалению, вовсе не одарённый голосом, тоже без всяких дурных намерений, кричал что-то на публику по-итальянски. Далее я прослушал несколько уж настоящих итальянских певцов, но из слабосильной команды. Заплатил за бокал тёплого Эксцельсиора столько, на сколько я мог бы выпить целую бутылку хорошего холодного шампанского. Словом, совершил в пределах своих всё возможное и сел на диванчик смотреть, как будут танцевать с благотворительной целью., Я очень люблю благотворительные балы, где богатые, танцуя в пользу бедных, так сказать, протягивают им ногу помощи. Я чувствовал себя отлично, как человек, который только что совершил в пользу ближних несколько подвигов, и под звуки вальса с удовольствием думал о только что сделанном мною добре. Я думал о том, как скверное шампанское превратится в хороший квас и утолит палящую жажду бедного и угнетённого семейства, имеющего тем не менее только что новорождённого младенца и следовательно не забывающего об удовольствиях. Труженик-отец входит в бедную хижину, высоко держа бутылку кваса. Он был в благотворительном обществе, и ему выдали на квас. — Квас! Квас! — радостно восклицает изнывающее от жажды, по случаю отсутствия воды в водопроводе, семейство. И в бедной хижине наступает маленький праздник. Мать семейства достаёт купленный на трудовые деньги штопор и квас бережно разливают по стаканам, составляющим единственное достояние бедной семьи. Из бутылки первым долгом появляется таракан. Квас пьют, а таракана отдают для забавы двухлетнему малютке. Малютка, ещё никогда в жизни не пивший кваса, с удовольствием обсасывает таракана и начинает им весело играть. И так весело, радостно в бедной хижине…. — А скажите, милостивый государь, что вы обыкновенно принимаете после благотворительных вечеров: слабительный пряник или Гуниади-Янос?[5] Этот вопрос принадлежал господину средних лет и безукоризненной внешности, севшему рядом со мной на диванчик. — То есть как: что я принимаю? — Ну, да! Что вы принимаете? Ведь должны же вы что-нибудь принимать, если накануне выпьете благотворительного Эксцельсиора? — Я ничего не принимаю. — Ага, у вас значит хороший желудок. Ну, а мой желудок вовсе не склонен заниматься благотворительностью… Нужно что-нибудь принимать. И я не понимаю, почему у нас нет до сих пор благотворительных пряников. — Благотворительных пряников? — Ну, да, пряников, продаваемых. с благотворительной целью. В пользу какого-нибудь общества. На эти деньги точно так же можно было бы выстроить приют, школу, богадельню или что-нибудь в этом роде. Ведь есть же у нас благотворительные спектакли, балы, концерты, благотворительное шампанское, цветы, благотворительный чай, сладкие пирожки, даже благотворительные конверты для визитных карточек. Почему же не быть и благотворительным пряникам? Мы танцуем, смотрим, слушаем, пьём, едим, обмениваемся знаками вежливости с благотворительной целью. Отчего бы уж нам всё, что мы ни делаем, не делать непременно иначе, как с благотворительной целью. Так чтобы была уж не жизнь, а одна сплошная благотворительность. Чем ушибся, тем и лечись. С благотворительной целью испортил себе желудок, с благотворительной его и поправил. Бедным двойная польза. — Виноват, судя по вашему тону, вы восстаёте против… — Благотворительности? Нет, я только против чрезмерно широкого развития благотворительности. Я нахожу, что семь благотворительных спектаклей, два благотворительных бала, штук пять вечеров да штуки три концертов в неделю — это немножко много даже и не для такого маленького города, как Одесса. Можно раз выпить тёплого шампанского и промолчать, но когда вас каждый день поят тёплым шампанским, — возопишь, от глубины желудка возопишь! — Я удивляюсь, как этот маленький косвенный налог… — Во-первых, милостивый государь, всякий благоразумный человек прямые налоги предпочитает косвенным. Прямой налог я так и включаю в свой бюджет. А косвенный! Шут его знает, за что и сколько с меня возьмут косвенного налога. Если я знаю, что билет за вход стоит пять рублей, бутылка шампанского — девять, человеку на чай — рубль, итого шестнадцать, то я соображаю, стоит это удовольствие 16 рублей или не стоит. Иду или остаюсь дома. А тут как вы сообразите? На прошлом вечере программ не продавали, а на этом сидит дама патронесса и программы продаёт. Сюрприз! Косвенные налоги — это всегда неожиданные расходы. А неожиданные расходы может делать только тот у кого есть и неожиданные доходы. — Например? — Например, хотя бы доктора. Вдруг его сюрпризом ночью к тифозному больному требуют. Ну, отчего ж и не выпить на благотворительном балу тёплого шампанского за здоровье тифозного больного. А я, милостивый государь, помещик, и у меня в имении никаких тифозных сюрпризов, к сожалению, не бывает. Ни свиньи не начнут ни с того ни с сего пороситься, ни кукуруза, где её не посеешь, среди степи вдруг не вырастет, ни яблони зимой сюрпризом не зацветут. У меня доходы определённые, такими же должны быть и расходы. Конечно, я говорю с точки зрения человека благоразумного. Если нужно деньги всевозможным благотворительным учреждениям, пусть бы и устроили эти учреждения известный прямой налог на свои надобности. Чтоб я заплатил, сколько там следует, но зато на всё остальное время от всякой благотворительности был свободен. На балы ходил бы только тогда, когда мне хочется. Спектакли посещал бы только те, которые меня интересуют, шампанское пил бы только холодное. Вообще чувствовал бы себя человеком, а не благотворителем. Жил бы, а не благотворительствовал. — Разве вы теперь… — Не живу, а благотворительствую. Благотворительность у нас заела всё. Погубила театр. Если я могу тратить на театр в месяц пятьдесят рублей, то, значит, больше я не в силах. А если я должен побывать на десяти благотворительных спектаклях, — и каждый раз заплатить по пяти рублей, — то, значит, я больше в театр не пойду, хоть бы там раз-Беллинчиони пели! Я хочу «Гугенотов» слушать, а меня заставляют «Аиду» смотреть. Я хочу на «Короля Лагорского» пойти, а должен идти на «Фауста». — Почему же должны? — Потому что дамы билеты присылают. Благотворительность погубила концерты. Приезжает действительно первоклассный артист, а я так разных благотворительных девиц, на рояле барабанящих, наслушался, что у меня гроша нет. Книги — и те с благотворительной целью издаются! Тут бы себе интересное что-нибудь купил, а перед вами сборник в пользу голодающих или холодающих! «Неужели же я таким негодяем буду, что Гаршина читать стану, а холодающих так на морозе оставлю!» Ну, и покупаешь вместо книг благотворительные сборники. Вместо «Гугенотов» «Лючию» в 20-ый раз слушаешь; вместо артистов тебе какие-то помощники присяжных поверенных поют; наконец, вместо книг уж сборники читаешь! Помилуйте, тут и отупеть можно. С благотворительной целью, но отупеть. Это не благотворительность, милостивый государь, а благотворительное помешательство. Вы читаете газеты? — Иногда. — Вы прочитайте любой отчёт о каком-нибудь торжественном обеде. В конце обеда непременно кто-нибудь делает какое-нибудь благотворительное предложение. Благотворительность даже на десерт! И тут же немедленно «составляется фонд». — Что ж, это очень хорошо, что фонд составляется. — Но, позвольте, разве я за тем обедать хожу, чтоб фонды составлялись? В конце обеда я привык к десерту, а мне вместо фруктов подписной лист подносят. Поймите, что я говорю не о денежной стороне дела. Я даже готов, чтоб специальный благотворительный налог ввели, но я не желаю, чтоб благотворительность меня подкарауливала за каждым углом. Чтоб я должен был остерегаться её каждую минуту. Чтоб она проникала всюду и везде. Помилуйте! Захотели устроить одному почтенному человеку обед. Почтенный человек по скромности от обеда отказался. И вдруг нашёлся кто-то, предлагает, чтоб деньги, назначенные на обед, пожертвовали с благотворительной целью. — Но ведь цель такая симпатичная! — Цель может быть и очень симпатичной, но, ради Бога, обед-то тут при чём же? «Зачем обед, — лучше с благотворительной целью». Я хочу почтить юбиляра, провести несколько часов в его обществе, увидеться с коллегами, обменяться мнениями, а мне говорят: «вместо всего этого дай пять рублей и сиди дома». Логика в этом где, — я вас спрашиваю, — логика? И знаете, сколько на этот благотворительный призыв откликнулось? Из ста пятидесяти человек девятнадцать! В остальных, я уверен, логика возмутилась против этого; Да-с, именно логика. Потому что это уж не благотворительность, а какие-то паульсоновские анекдоты в лицах. Вы помните этот назидательный анекдот из назидательной паульсоновской хрестоматии? «Один богатый и добрый человек позвал к себе гостей на форели. За завтраком подали закрытое блюдо, и добрый человек, открыв его, сказал: „Господа, здесь, вместо форелей, червонцы, — я лучше решил форелей не покупать, а те деньги, которые бы на них истратил, отдать бедным“. И гости, — говорит Паульсон, — разошлись довольные». И, вероятно, голодные. Конечно, всё это очень трогательно. Но ведь таким образом и до геркулесовых столбов дойти не трудно. Пригласить гостей, накормить их щами с кашей, «а вместо индейки, господа, я пожертвовал три рубля с благотворительной целью». Зачем индейка, — лучше с благотворительной целью. Зачем фрак, — лучше пиджак с благотворительной целью. «Что это вы в нитяных перчатках танцуете?» — А я, вместо того, чтоб перчатки купить, два рубля с благотворительной целью внёс. Зачем вы едете в гости, — лучше дайте рубль с благотворительной целью и сидите дома. Я не против благотворительности, но против того, чтоб она меня преследовала по пятам, доводила до галлюцинаций! — До галлюцинаций? — Да-с. Вы знаете, что такое в Одессе жить совестливому человеку? Невозможно. Вы хотите посидеть вечерок дома, а тут «Кармен» с благотворительной целью дают, и внутренний голос вам шепчет: «ах ты, такой сякой! Ты вот дома сидишь, а нынче „Кармен“ с благотворительной целью ставится. Да ещё в пользу акушерок. Что ж акушерки будут делать, если ты дома сидеть будешь? Акушерки — они бедные». Ну, и идёшь с акушерской целью «Кармен» смотреть. Вы оперетки терпеть не можете, а тут «Горячую кровь» в пользу недостаточных младенцев дают. Опять внутренний голос тебе твердит: «бедненькие младенчики, голенькие, босенькие, а ты, свинья, даже оперетки для них посмотреть не хочешь». Ну, и идёшь. Я удивляюсь ещё, как до сих пор дагомейки в пользу какого-нибудь «общества вспомоществования образованным женщинам» не танцевали! Это изумительно! Визиты знакомым хотите в новый год сделать, у хорошеньких женщин ручки поцеловать, — и тут тебе: «зачем ручки дамам целовать? Лучше вы пять рублей с благотворительной целью пожертвуйте!» Выходишь на подъезд, лошадей тебе подают, — а они на тебя, так и кажется, глядят: «Что ты, свинья, на нас ехать собираешься, только гонять нас хочешь, — лучше бы ты карточки в благотворительных концертах разослал». Тут же тебе и газетная статья вспоминается, что какое-то благотворительное общество на эти самые деньги каменный корпус строить собирается. Прямо едешь и жуликом каким-то себя чувствуешь. Словно ты не визиты делаешь, а из этого самого корпуса кирпичи воруешь! «Вот я без всякой благотворительной цели езжу, а там бедные, несчастные из-за моих визитов пропадают». И кажется вам, что вы перед собой это несчастное лицо видите. То есть вы-то понимаете, что это не несчастное лицо, а самый обыкновенный лошадиный круп. Но только вам так казаться начинает. Лошадь хвостом махнула, а вам кажется, что несчастный рукавом слезу смахнул: «Ну, мол, тебя, — прощаю!» Как вам всё это покажется? До галлюцинаций человека доводят! Лошадиный круп несчастным лицом начинает казаться! Голос моего собеседника начинал дрожать. — До галлюцинаций, до помешательства эта танцующая, поющая, анекдотическая одесская благотворительность доводит. Устройте налог, делайте, что вам угодно, но ведь нельзя же людей семь дней в неделю благотворительностью мучить! Поневоле ум за разум зайдёт. Он вскочил с места, кивнул головой и скрылся в толпе. А я подошёл, выпил ещё бокал тёплого Эксцельсиора и снова сел на диван мечтать о том, как Эксцельсиор превратится в квас. И снова передо мной была бедная хижина, стаканы, наполненные квасом, таракан и малютка. Семья пила квас, малютка съел таракана. Эта трогательная сцена представилась мне с такой ясностью, что я вскочил и крикнул: — Выплюнь! Так что господин, только что перед этим начавший пить благотворительное шампанское, обернулся и посмотрел на меня с удивлением. .................................................................... © Copyright: Влас Дорошевич рассказы |
|