Зощенко: Была без
радости любовь - Поминки
|
|
|
Читай
тексты рассказов Зощенко и фельетонов: Была без радости любовь
- О вывесках - Клинический случай - Новые времена - Поминки.
Михаил Зощенко: Была без радости любовь - О вывесках - Клинический случай - Новые времена - Поминки Была без радости любовь Один молодой гражданин написал мне письмо с просьбой помочь ему в его нестерпимом горе. Это письмецо он послал на адрес редакции журнала «Крокодил». Поэтому вся наша редакционная общественность сильно заинтересовалась судьбой этого человека и поручила мне что-нибудь сделать. Я хотел было тиснуть в печать все это письмо целиком. Но, к сожалению, оно длинное, не очень-то грамотное, и вдобавок оно написано в момент сильного душевного волнения, так что стиль там неровный и слог черт знает какой. По этой причине мы решили напечатать только некоторые выдержки из письма. А все остальное мы для ясности восприятия расскажем собственными словами. В общем, вот как у них было. В феврале 1937 года один молодой человек, некто Мишин (автор письма), прибыл на работу в совхоз, в политотдел. И вечером, беседуя с председателем рабочкома, он с более общих тем перешел на частные темы и, вздохнувши, сказал председателю: дескать, вот приходится работать в глуши, дескать, досадно ничего особенного не видеть, дескать, как тут у вас насчет женщин. «Хорошеньких небось совсем нет? Очень мило! Уж не знаю, право, как я тут буду у вас работать». Председатель рабочкома, покраснев, сказал, что вот было бы чудно, если б он месяц назад приехал. Вот тогда тут в совхозе работала одна агрономша-красавица, Ася Комарова. Вот она действительно имела выдающуюся внешность и, наверно, понравилась бы приезжему. Но она, к сожалению, уже уехала на место своего жительства. А тут сейчас осталась другая агрономша — ее подруга, которая далеко не красавица, если не сказать больше. В общем, второй агрономшей наш молодой человек не заинтересовался и, вздохнувши еще раз, сказал, что ему просто не везет и он теперь прямо не представляет, чем бы ему здесь заняться в свободное время. Немного выпив и поговорив еще кое о чем, собеседники разошлись. Потянулась будничная жизнь. Скучая и грустя, наш молодой человек зашел как-то от нечего делать на почту. И поинтересовался, много ли сельские жители пишут. И, узнав, что много, стал разбирать эти письма и стал глядеть на конверты, чтобы увидеть, кто, куда и кому пишет. И вдруг на одном письме он увидел заветную фамилию — «Комарова». Внимательно прочитав конверт, он увидел, что это письмо адресовано Асе Комаровой, этой красавице агрономше, о которой как раз ему и говорил председатель рабочкома. Обратный адрес на конверте указывал, что это письмо посылает другая агрономша, ее подруга, оставшаяся тут, в совхозе. Дрожащей рукой наш молодой человек списал адрес и, придя домой, настрочил красавице письмецо: дескать, ах, как жаль, что она уехала, дескать, вот было бы счастье, если б она была тут. Дескать, не хотите ли, Ася, переписываться? Я буду, дескать, вам писать, а вы мне, и, может быть, в дальнейшем у нас с вами что-нибудь завяжется интересненькое. Вот он посылает это письмо и через несколько дней, дрожащий от счастья, получает ответ: дескать, вот и хорошо, я оценила ваш порыв, ладно, я буду вам отвечать на ваши письма, это до некоторой степени интересно, пишите. И вот у них завязалась переписка. Они вскоре обменялись фотографическими карточками. И оба были поражены и обрадованы, что их надежды оправдались и заветные мечты сбылись. После этого письма наполнились нежными словами и обещаниями. И в сердцах наших героев разгорелась любовь. Молодой человек чуть не ежедневно строчил ей о том о сем. И она ему отвечала. Больше года у них шла переписка. И наконец они поняли, что не могут жить друг без друга. Он обещал приехать к ней. Но у него не было хорошего зимнего пальто, и потому свой приезд он переложил на лето. В общем, 27 июля сего года он приехал к ней на станцию Т. Наше загрубелое перо, уважаемый читатель, навряд ли может справиться с описанием дальнейших событий, а потому мы предоставим автору письма самому высказаться. Вот как он пишет по этому поводу: «27 июля я прибыл туда, где она жила. Прибыл утром. И пошел в гостиницу, так как мне надо было привести себя в порядок. Мне отвели общий зал и койку из двух досток за 50 копеек. Когда я посмотрел свой номер, мне стало "жутко" — зачем я сюда приехал. И я как дурак просидел в этом номере полсуток. А потом взял свой "чемодан" и решил идти на квартиру к своей возлюбленной и там с ней ознакомиться, чем ей сюда прийти и видеть то, что здесь есть». В общем, молодой человек поступил, конечно, правильно. Воображаем, что это был за номер, если приезжего охватила жуть и он «полсуток» сидел в нерешимости, что ему делать. Итак, он пошел к ней. Вот как об этом он пишет: «В четыре часа дня я прибыл на квартиру к Комаровой. Но там была одна бабушка, а две сестры, Ася и Женя, и их мать "Анна Петровна" были на "базаре". Я их жду, когда они придут с "базара". И вот я "сежу" и жду как "дурак". И меня трясет и всего ломает, как "малярия". То есть я "сежу" как на угольях. Тогда я решил переодеться, чтоб вид иметь лучше. Пока я переодевался, в это время пришла с "базара" ее младшая сестра Женя. Бабушка через окно ей сказала: не входите, тут в "коридоре" переодевается один приезжий человек. И она, Женя, влезла в дом через окно. И меня спросила, зачем я тут переодеваюсь. Я ей сказал: я жду мою возлюбленную. Асю Комарову. Женя сказала: я ее сестра, она сейчас придет с "базара". Через двадцать минут на "велосипеде" быстро округ дома проехала Ася, которую я жду. Я пошел ей навстречу и ей отрекомендовался, что я самый тот "герой", который вас любил заочно год и четыре месяца. Ася в это время была очень взволнована и крайне удивлена. И смотрела на меня, как будто бы это был не я, а кто-нибудь другой». Волнение чувств у автора письма не позволяет ему описывать дальнейшее с прежней четкостью. Он перескакивает с предмета на предмет и пишет несуразно, так что мы и не рискнем предлагать читателю конец его письма. Скажем кратко. Ася Комарова не задерживала его долго в помещении. Она сказала, что тут неудобно им беседовать и что пусть он вечером придет в «садик» (почему некоторые слова автор письма берет в кавычки, мы не понимаем). В общем, наш молодой герой, взволнованный и потрясенный, пошел вечером в «садик». Но не дойдя до «садика», он встретил Асю, которая ему прямо сказала: «Вы мне совершенно не нравитесь». Молодой человек «стоял, как громом ошарашен». Печальную сцену расставанья он описывает так: «Я сказал ей: Но вы же меня любили. Она мне сказала: Нет, надо видеть живую действительность, а фотография не то передает, что ожидаешь. Я спросил ее: Сколько сейчас время? Она ответила мне: Уже одиннадцать часов. Я сказал: Я на "поезд" опоздал… Я не мог успеть уехать обратно, и я провел всю ночь один и не мог спать ни минуты. И мне еще "сутки" надо было ждать до отхода "поезда". И я, не помня себя, как в угаре, дождался "поезда". И уехал от своей знакомой». На этом письмо заканчивается. К письму автор делает приписку: «1) Прошу вашего совета, что мне делать. 2) Не могу ли я через милицию отобрать у нее мои письма, хотя она и говорит, что рвала их, но я полагаю, что она хранит их у себя. 3) Можно ли этот материал поместить в одном из журналов?» Отвечаем: 1) Делать ничего не надо. Надо пережить разлуку. И надо, приведя свои чувства в порядок, полюбить какую-нибудь другую девушку не заочно и не по фотографии, а в реальной действительности. Тогда не будет таких огорчений. 2) Через милицию отобрать письма не можете. А если она говорит, что она письма рвала, то это скорей всего так и есть. Похоже на то. 3) Материал помещаем в журнале. Но помещаем не с тем, чтобы обличить девушку. Наоборот. По нашему мнению, молодой наш герой совершил грубую ошибку и даже провинность, за что и был по заслугам наказан жизнью. Наш герой влез на почту и сунул свой нос в чужие письма. Мы удивляемся, как начальник почтового отделения допустил до этого. Пронырливый молодой герой списал с чужого письма адрес. И сам заварил всю кашу. Вдобавок и фотографию он, наверно, послал какую-нибудь особенную. Наверно, умолил фотографа, чтоб тот замазал ему все угри и прыщи. Вот оно и получилось, что возлюбленная его не признала. А если не признала и не полюбила, то уж тут, как говорится, и сам прокурор не поможет. Советуем завить горе веревочкой и предать все забвению. Была без радости любовь, разлука будет без печали. О вывесках Не знаю, как вы, уважаемые граждане, а лично я научился читать по вывескам. Бывало, шестилетним шпингалетом иду по улице и по складам читаю: «Детский рай», ресторан «Медведь», чайная «Веселая долина» и так далее. И представьте себе, научился читать и до сих пор, как говорится, не забываю эти свои научные достижения. Конечно, в настоящее время научиться по вывескам было бы много трудней. В другой раз глядишь на вывеску, будучи уже, как говорится, взрослым оболтусом, и вроде как не понимаешь, что к чему. В другой раз даже мысль отказывается работать в данном направлении. По-моему, некоторые вывески могут даже создать тревожное состояние у ребенка. Не скажу, что ребенок от этого заболеет или станет умственно отсталым, но некоторая тень может лечь на неокрепший мозг. Особенно озадачивают такие вывески, например: «Рай-жилстройброй» или «Кройбейшвей». Отчасти это понятно — всего, как говорится, не выведешь на вывески, чего хочется, и вот поневоле сокращаешься. Конечно, в свое время это сокращение взяли, чтоб разгрузить телеграф. И насчет телеграфа это абсолютно правильно. Но почему это вошло во все области жизни — вот это не совсем понятно. Хотя в последнее время на этом фронте восторжествовал здравый смысл. И многие магазины стали по-человечески называться: мясо, хлеб, булки, баранки, груши и так далее. Вот это хорошо, что наметили такой уклон. Хорошо, да не совсем. Уж если магазин «Булки, баранки», то все магазины во всем городе носят тоже название «Булки, баранки». А в другой раз, предположим, тебе продали недоброкачественные баранки. И прямо трудно вспомнить, в каком магазине ты купил это самое. Вот это худо. Худо, да не совсем. Многие покупатели сами от себя окрестили булочные и дали им названия. Некоторые булочные у нас носят названия «Филипповы», некоторые «Лор». То есть, представьте себе, прошло двадцать лет, а население волей-неволей прибегает к темному прошлому, чтобы разобраться, какой где магазин. И по этой мелкой причине называют магазин по фамилии бывшего купца и булочника. У нас, например, один роскошный гастроном так и называют «Елисеев». Получилось это потому, что чуть не все магазины, торгующие колбасой, называются гастрономы. А от этого в глазах рябит, и если тебя спросят, куда идешь, то сразу не соберешься с мыслями. Вот это худо. Конечно, некоторые магазины стали теперь на вывесках ставить цифру: один, два или восемь. Но это скучно, ничего праздничного не дает душе и даже, напротив, убивает поэзию. Может быть, надо внести некоторое разнообразие. И некоторые магазины стоило бы назвать для примера как-нибудь игриво: «Не хотите ли колбасы» или «Торгуем яблоками и прочей чепухой». Нет, я не знаю. Наверно, так нельзя называть. Но, может быть, надо опросить симпатичное население или привлечь к этому делу тех же многоуважаемых писателей, артистов и певцов. Может быть, эти последние возьмут и что-нибудь придумают в этом смысле. Насчет булочных и колбасных я не уверен, что это надо. Но, может быть, и надо. А уж для ресторанов, для кафе и для чайных это обязательно надо. В другой раз звонит кто-нибудь и говорит: — Зайдем, посидим, выпьем по кружечке пива. Ну, договариваешься, где встретиться. И обыкновенно начинается путаница, поскольку почти все рестораны так и называются: рестораны. А хотелось, чтобы они имели свое единственное какое-нибудь заманчивое название, создающее настроение и жажду жизни. Это хорошо, когда рестораны и чайные называются: «Встреча друзей», «Под пальмой» или «Не робей — зайди сюда, Петя». Какая-то в этом есть задушевность. Я не скажу, что от этого будут больше пить. Но кушать, наверно, будут больше. Поскольку от всего хорошего, красивого и торжественного развивается волчий аппетит и благородные соки организма выделяются в изрядном количестве, что способствует пищеварению, вносит здоровье и силу во все области жизни, ослабляет семейный разлад и устраняет ссоры, склоки и неразбериху. Конечно, тема нашего рассуждения, может быть, на этот раз незначительная и мелкая. В таком случае просим у читателя сердечное извинение и за натурализм, и за мелкую философию на глубоком месте. Пламенный привет всем покупателям! Клинический случай Вот какой удивительный случай произошел со мной. Давеча захожу в одну амбулаторию полечиться. У меня, как говорится медицинским языком, нервы стали пошаливать. И вот вхожу в кабинет врача и вижу перед собой брюнета, сидящего за столиком. Рассказываю ему, что со мной. И он начинает меня слушать. Он послушал через трубку мое утомленное сердце и говорит: — Небось высоковато живете? В пятом или в шестом этаже? Эвон как сердце трепыхается. — Нет, говорю, живу во втором этаже. — Ах, во втором этаже! Это меня устраивает, — говорит врач. — Может, в таком случае, ссоритесь с жильцами? Небось коммунальная квартира? Сорок жильцов, крики и так далее? — Да нет, говорю, наоборот: проживаю в маленькой квартирке, где один только глухой профессор с супругой и я. Доктор говорит: — Ах, вот как! Это становится интересным. Ну-те, положите нога на ногу. Сейчас я вас ударю медицинским молоточком по коленке и увижу, что с вами. Увидев, что моя нога от удара высоко подскочила, доктор говорит: — Так и есть. Функциональное расстройство нервной системы. Я говорю: — Какое лечение пропишете? Доктор отвечает: — Если хотите, пропишу пилюли. Но их бесцельно глотать. Конечно, сразу вам хуже, пожалуй, от них не будет, но я сомневаюсь, что они вам какую-нибудь пользу принесут. Я говорю: — А что же тогда делать при этом моем заболевании? Доктор говорит: — Многим помогает перемена обстановки. Переезд в другой город. Перемена службы. Обмен квартиры. Все-таки человеку приедается жить сорок лет в одной и той же комнате. Иногда хочется пожить в другой. А для нервов это край не полезно. Я говорю: — В другой город я не поеду. А что касается обмена квартир, то, говорю, это можно сделать, но жалко: хорошая, говорю, у меня комната. Чего я буду с бухты-барахты менять ее на худшую? Доктор говорит: — А что, большой метраж, что ли? — Метраж, говорю, небольшой — семнадцать метров плюс небольшой отдельный коридорчик. Доктор говорит: — Это становится интересным. А встанет в этом вашем мизерном коридорчике книжный шкаф? Я говорю: — Свободно могут встать два шкафа и табуретка, и еще останется узкий проход в комнату. — Мда, — говорит врач, — такие комнаты редко бывают в хорошем районе. — Нет, говорю, и район ничего себе — Петроградская сторона. — Ах, вот как! Действительно, жалко менять такую комнату. Конечно, если доплату дадут, то вы не жалейте, меняйте и переезжайте. — Без доплаты, я говорю, естественно, я и не перееду. — А много ли хотите доплаты? — говорит врач. Я говорю: — Надо осмотреть комнату. Может, мне подкинут такую площадь, что жизни будешь не рад. И вообще я не хочу менять. Что вы, ей-богу, ко мне привязались? Доктор говорит: — Конечно, если не хотите, то и не переезжайте. Я же вас за воротник не тащу. Я вам говорю с точки зрения медицины: переезжайте в том случае, если это вам интересно. А если вам неинтересно, то и сидите в своей берлоге, хворайте нервными заболеваниями, умирайте преждевременно. Я говорю: — Прямо уж и не знаю, что делать. Главное — комната веселенькая, на солнечной стороне. — Ах, даже на солнечной стороне! — говорит врач. — Это становится интересным. И что же, целиком она на солнце, или она немножко глядит на запад? — Целиком, говорю, на юг. Солнце так и жарит целый день. — Многие сердечники, — говорит врач, — это худо переносят. Короче говоря, сколько хотите доплаты, если вам дать комнату в двенадцать метров в четвертом этаже? Я говорю: — Хотелось бы прежде осмотреть эту вашу паршивую комнатенку. — В таком случае, — говорит доктор, — запишите мой адрес и вечерком приходите. Насиловать вашу волю я не буду. И за просмотр, за визит, с вас ничего не возьму. А пока одевайтесь и идите с богом, посоветуйтесь с женой. Вот я оделся и вышел на улицу. И прошел сгоряча два квартала. Потом мне стало досадно, что я плохо полечился. И я решил вернуться к врачу, чтоб спросить, не нужно ли мне ванны принимать с какой-нибудь мурой — морской солью и так далее. И вот я снова поднимаюсь к этому врачу и вхожу в его кабинет. А там уже другой пациент. И врач, слушая его в трубку, говорит: — Мда, сердцебиение порядочное. Небось в пятом этаже живете? Пациент уныло говорит: — Живу в седьмом этаже. — Мда, — говорит врач, — дураков мало меняться с вами. Одевайтесь. Тогда я подхожу к столу и говорю: — Довольно странно мне слышать ваши слова, обращенные к другому пациенту. Раз вы со мной договорились насчет комнаты, то зачем же вам снова расспросами заниматься? Доктор говорит: — Четвертый месяц ищу комнату — не могу найти. Всех опрашиваю, и это вошло у меня в привычку. Что касается вашей комнаты, то район меня не совсем устраивает, и через это я стал сомневаться. Уходите оба, сейчас ко мне еще один пациент придет, может быть, из центрального района. Тут в дверь постучали, и вошел еще один пациент, которому врач сказал: — Раздевайтесь. Побеседуем, что у кого болит. В общем, теперь я хочу полечиться у другого врача. А то этот меня еще больше расстроил. И даже у меня теперь начались головные боли. А может быть, у меня начались головные боли оттого, что мой квартирант-профессор целые дни кипятит какую-то химию в своей колбочке. От этого в квартире вредный запах. И я, кажется, действительно возьму и поменяю свою комнату. Вот завтра пойду к какому-нибудь врачу и побеседую с ним об этом. Было бы славно, если б попался врач вроде этого. Впрочем, сильно сомневаюсь, что еще раз встречу такого же боевого медика. Новые времена В октябре этого года я отдыхал в Крыму, в одном тихом и небольшом курортном местечке К. И вот какой удивительный случай там произошел. Два молодых пижона немного подвыпили в ресторане и вышли на улицу, чтоб обсудить вопрос о своих дальнейших развлечениях. Не найдя ничего такого, что бы их развлекло, они, скуки ради, стали задевать проходящих женщин. А дело было к вечеру. И прохожих было мало. Вот наши подвыпившие франты, увидев проходящую молодую женщину, стали ей кричать, чтоб она подошла к ним. При этом один их них, грубо и цинично бранясь, стал делать ей всякие оскорбительные предложения. Смущенная женщина поспешила уйти прочь. Увидев ее смущение, приятели осмелели и окончательно распоясались. По улице в это время шла одна молоденькая девушка. Как выяснилось в дальнейшем, это была Лиза В., молодой инженер, отдыхающая в санатории. Она только что проводила свою подругу в соседний дом отдыха и теперь возвращалась домой. Увидев ее, приятели развеселились. И один из них крикнул ей то, что он крикнул первой женщине. Это было в высшей степени безобразно и оскорбительно — слушать то, что он кричал. Девушка вздрогнула и остановилась. Потом медленно подошла к ним и спросила: — Кто из вас двоих это сказал? Один из франтов, не вынимая изо рта папиросу, нагло ответил: — Я это сказал. И могу тебе, милочка, повторить, если ты сюда подошла. Девушка, размахнувшись, с силой ударила по лицу пижона так, что он закачался и еле мог устоять на ногах. Приятели обалдели. И побитый стал прочищать свои глаза, засыпанные пеплом и искрами от его смятой папиросы. Девушка, вытерев свою руку носовым платком, пошла своей дорогой. Минута обалдения прошла, и приятели с ревом бросились за уходящей девушкой, с тем чтобы ее, вероятно, избить или проучить за слишком смелый поступок. Они догнали ее на шоссе и стали хватать за руки. И тут неизвестно, что было бы, если б в это время по шоссе не проходил местный аптекарь А. Он только что закрыл магазин и теперь направлялся к дому. Увидев, что два подвыпивших парня напали на женщину, благородный аптекарь бросился к месту происшествия. И там стал разнимать их. При этом стыдил и усовещивал приятелей, говоря, что не дело двум таким здоровым коблам так низко и по-хулигански вести себя. Оставив свою жертву, приятели стали пикироваться с аптекарем. Пикировка была с бранью и криками. И аптекарь сказал девушке, чтоб она шла домой и что он тут один разберется в происшествии. Девушка пошла по шоссе к дому. Но в это время один из приятелей, рассердившись на заступничество аптекаря, ударил его так, что тот упал. Девушка снова поспешила к месту схватки. Пьяницы, увидев, что она приближается к ним, почему-то задрожали. И, оставив аптекаря на земле, быстро удалились. Девушка подошла к аптекарю и сказала: — Как жаль, что я ушла. При мне они бы, вероятно, не по смели вас ударить. Аптекарь ей сказал: — Я рад, что вы ушли, а то бы они и вас ударили. — Сомневаюсь, — ответила девушка. — Вдвоем мы бы их скрутили и доставили бы в милицию. Девушка помогла подняться аптекарю и проводила его до аптеки. Они открыли ее и нашли там нужные медикаменты от ушибов и телесных повреждений. На другой день аптекарь рассказал мне о том, что с ним было. И я попросил его познакомить меня с этой девушкой, с тем чтобы выяснить, кто она такая и не будет ли она иметь претензию, если я напишу об этом происшествии в журнал. И когда мы с аптекарем шли к этой девушке, я думал, что вот сейчас мы увидим рослую, цветущую богатыршу, не побоявшуюся выступить против двух мужчин. Каково же было мое удивление, когда я увидел невысокую блондинку, очень милую и скромную. От нее веяло здоровьем и силой. Но вместе с тем она была удивительно женственна и казалась даже хрупкой. Не скрывая своего удивления, я спросил ее, кто она такая. И девушка ответила, что она инженер-теплотехник. Она в этом году окончила вуз и теперь здесь отдыхает, прежде чем приступить к работе. Я спросил: — Вы физкультурница? Она, улыбнувшись, ответила: — Немного. Как все у нас в институте. Я сказал: — Это здорово, что вы проучили хулигана. Она ответила: — Конечно, я понимаю, это нехорошо — бить человека. Но у меня не было другого выхода. Его поступок был настолько несоветский, что я не могла сдержать себя. Я его била как врага советской власти, а не как мужчину. Я снова стал говорить девушке об ее мужестве, но она, кушая яблоко, протянула мне другое и сказала: — Ну, что об этом говорить. Вот, кушайте. И я стал есть яблоко, глядя на девушку. И где-то у меня в воображении окончательно таял образ интеллигента из старого мира, в очках, калошах и с зонтиком. И, глядя на девушку, я подумал: «Как это хорошо и как замечательно, что у нас такая интеллигенция. И как хорошо, что здоровье и сила не расходятся с разумом и сознанием». Поминки Не так давно скончался один милый человек. Конечно, он был незаметный работник. Но когда он, как говорится, закончил свой земной путь, о нем многие заговорили, поскольку это был очень славный человек и чудный работник своего дела. Его все очень расхваливали и заметили его после кончины. Все обратили внимание, как он чистенько и культурно одевался. И в каком порядке он держал свой станок: он пыль с него сдувал и каждый винтик гигроскопической ваткой обтирал. И вдобавок он всегда держался на принципиальной высоте. Этим летом он, например, захворал. Ему худо стало на огороде. Он в выходной день пришел на свой огород и там что-то делал. Ухаживал за растениями и плодами. И вдруг ему приключилось худо. У него закружилась голова, и он упал. Другой бы на его месте закричал: «Накапайте мне валерианки!» или: «Позовите мне профессора!» А он о своем здоровье не тревожился. И, упавши, сказал: «Ах, кажется, я на грядку упал и каротельку помял». Тут хотели за врачом побежать, но он не разрешил отнимать от дела рабочие руки. Но все-таки его отнесли домой, и там он под присмотром лучших врачей хворал в течение двух месяцев. Конечно, ему чудные похороны закатили. Музыка играла траурные вальсы. Много сослуживцев пошло его провожать на кладбище. Очень торжественные речи произносились. Хвалили его и удивлялись, какие бывают на земле люди. И под конец один из его близких друзей, находясь около его вдовы, сказал: — Которые хотят почтить память своего друга и товарища, тех вдова просит зайти к ней на квартиру, где будет подан чай. А среди провожающих был один из его сослуживцев, некто М. Конечно, этот М. особенно хорошо не знал усопшего. Но пару раз на работе его видел. И теперь, когда вдова пригласила зайти, он взял и тоже пошел. И пошел, как говорится, от чистого сердца. У него не было там каких-нибудь побочных мыслей. И на поминки он пошел не для того, чтобы заправиться. Тем более сейчас никого едой не удивишь. А он пошел просто идейно. «Вот, подумал, такой славный человек, дай, думает, зайду, послушаю воспоминания его родственников и в тепле посижу». И вот, значит, вместе с одной группой он и пошел. Вот приходят все на квартиру. Стол, конечно, накрыт. Еда. Пятое-десятое. Все разделись. И наш М. тоже снял с себя шапочку и пальто. И ходит промежду горюющих родственников, прислушивается к воспоминаниям. Вдруг к нему в столовой подходят трое. — Тут, говорят, собравшись близкие родственники. И среди них вы будете чужой. И вдова расценивает ваше появление в ее квартире как нахальство. Наденьте на себя ваше пальто и освободите помещение от вашего присутствия. Тому, конечно, неприятно становится от этих слов, и он начинает им объяснять, дескать, он пришел сюда не для чего-нибудь другого, а по зову своего сердца. Один из них говорит: — Знаем ваше сердце — вы зашли сюда пожрать, и тем самым вы оскорбили усопшего. Выскакивайте пулей из помещения, а то вы в такой момент снижаете настроение у друзей и родственников. И с этими словами он берет его пальто и накидывает на его плечи. А другой знакомый хватает его фуражку и двумя руками напяливает ее на голову так, что уши у того мнутся. Нет, они, конечно, его не трогали, и никто из них на него даже не замахнулся. Так что в этом смысле все обошлось до некоторой степени культурно. Но они взяли его за руки и вывели в переднюю. А в передней родственники со стороны вдовы немного на него поднажали, и даже один из них слегка поддал его коленкой. И это было тому скорее морально тяжело, чем физически. В общем, он, мало что соображая, выскочил на лестницу с обидой и досадой в душе. И он три дня не находил себе покоя. И вот вчера вечером он пришел ко мне. Он был расстроен, и у него от обиды подбородок дрожал и из глаз слезы капали. Он рассказал мне эту историю и спросил, что я насчет этого думаю. И я, подумавши, сказал: — Что касается тебя, милый друг, то ты совершил маленькую ошибку. Ты зашел туда по зову своего сердца. И в этом я тебе верю. Но вдова имела в виду только близких и знавших ее супруга хорошо. Вот если бы тебя завод пригласил на вечер его памяти и оттуда тебя бы выкурили и назвали чужим — вот это было бы удивительно. И в этих тонкостях следует всегда разбираться. Но что касается их, то они с тобой поступили грубо, нетактично и, я бы сказал, некультурно. А что один из них напялил на тебя фуражку, то он попросту свинья, и ну его к черту, дурака! Тут сидевший у меня М. немного даже просиял. Он сказал: — Теперь я понимаю, в каком смысле они меня назвали чужим. И все остальное меня теперь не волнует. Тут я пожал ему руку. Подарил ему книгу. И мы расстались лучшими друзьями. И когда он ушел, я подумал о том, что те же самые люди, которые так грубо выгнали его, наверно, весьма нежно обращаются со своими машинами. Наверно, берегут их и лелеют. И, уж во всяком случае, не вышвырнут их на лестницу, а на ящике при переноске напишут: «Не бросать!» или «Осторожно!» Об этом, друзья, я как-то раз написал, но вот еще раз вспомнил. Засим я подумал, что не худо бы и на человечке что-нибудь мелом выводить. Какое-нибудь там петушиное слово: «Фарфор!», «Легче!» Поскольку человек — это человек, а машина его обслуживает. И, подумавши об этих делах, я решил для поучения записать этот фактический рассказ. И вот он перед вами. С новым годом Позвольте поздравить вас с Новым годом, уважаемые граждане. Желаем вам, так сказать, всяких благ. Чувствительно благодарим вас за те пожелания, которые вы мысленно произносите по нашему адресу. И позвольте по случаю Нового года рассказать вам одну поучительную историю. Не без задней мысли мы приберегли эту историйку для Нового года. Желание предостеречь уважаемых граждан от подобных происшествий в наступающем году — вот что движет нас в нашем намерении рассказать под Новый год об этом факте. Прежний руководитель поехал в отпуск. Потом где-то что-то задержался по своим делам. Конечно, в учреждении начались пересуды: дескать, где же это он, дескать, не перебросили ли его на другую, более низкую должность, или вообще что с ним. И вот появляется в этом учреждении новый руководитель. И тогда происходит общее собрание, на котором публика высказывает свои мысли, чувства и пожелания. И один из служащих выходит на эстраду и тоже о чем-то говорит: высказывается и выражает надежды. И в пылу своей речи он бросает упрек прежнему руководству, что вот, дескать, неважно работали, не сумели, запороли дело. При этих своих словах оратор впивается глазами в лицо нового директора, желая прочитать, не зашился ли он, что так сказал, не навел ли тень на плетень. Но он видит, что директор утвердительно кивает ему головой, как бы говоря: правильно, молодец, сообразил, как надо сказать, не то что там другие пороли чушь. Увидя такое благословение начальника, ретивый оратор стал еще более углублять и развивать свою мысль. Вот он развивает эту свою мысль и видит, что директор то и дело кивает ему головой, как бы говоря: молодец, собака, правильно загибаешь. И, увидя такие многозначительные знаки, наш оратор совершенно, как говорится, сомлел от гордости и понесся на крыльях своей фантазии в заоблачные дали, говоря, что таких людей, как прежний директор, надо не только в три шеи гнать, но надо сажать в тюрьму и так далее. Тут выходят на эстраду еще два оратора и, глядя на директора, который грустно и утвердительно кивает головой, еще более прибавляют пару, говоря, что только новое руководство способно извлечь учреждение из того болота, в какое завел прежний начальник. И тогда поднимается на эстраду сам директор и выражает свое возмущение по поводу речей трех предыдущих ораторов. Он говорит, что, напротив того, прежний директор был на большой высоте, что именно он вывел учреждение на столбовую дорогу и что в настоящее время он имеет еще более трудную и более высокую должность. И он с делом справляется с неменьшим успехом. И тогда все с великим изумлением смотрят на директора. И все видят, что он то и дело кивает головой. И тут все начинают понимать, что у нового директора имеется нечто вроде нервного тика. Причем если он спокоен, то он подергивает головой редко, а чем больше он нервничает, тем чаще кивает головой. Находящийся в зале доктор этого учреждения тихо дает свои научные разъяснения соседям. Соседи передают диагноз врача окружающим, и вскоре весь зал понимает, что произошло. Три предыдущих оратора с тоской взирают на директора. Один из них пытается произнести речь с места, крича, что его не так поняли. Но директор закрывает собрание. Вы читали тексты рассказов (и фельетонов) Зощенко: Была без радости любовь - О вывесках - Клинический случай - Новые времена - Поминки Улыбайтесь, товарищи, дамы и господа! haharms.ru |
ГЛАВНАЯ
Зощенко - 11 Зощенко - 12 Зощенко - 13 Зощенко - 14 Зощенко - 15 Зощенко - 16 Зощенко - 17 Зощенко - 18 Зощенко - 19 Зощенко - 20 Зощенко - 1 Зощенко - 2 Зощенко - 3 Зощенко - 4 Зощенко - 5 Зощенко - 6 Зощенко - 7 Зощенко - 8 Зощенко - 9 Зощенко - 10 ЗОЩЕНКО рассказы 1920 ЗОЩЕНКО рассказы 1925 ЗОЩЕНКО рассказы 1 ЗОЩЕНКО рассказы 2 ЗОЩЕНКО фельетоны ЗОЩЕНКО для детей ЗОЩЕНКО биография 20 40 60 80 100 120 140 160 180 200 220 240 260 280 300 320 340 360 380 400 420 440 повесть |