Зощенко |
рассказ 239 СТАРЫЙ ВЕТЕРАН |
Зощенко СТАРЫЙ ВЕТЕРАН. |
НА ГЛАВНУЮ содержание рассказ 221 рассказ 222 рассказ 223 рассказ 224 рассказ 225 рассказ 226 рассказ 227 рассказ 228 рассказ 229 рассказ 230 рассказ 231 рассказ 232 рассказ 233 рассказ 234 рассказ 235 рассказ 236 рассказ 237 рассказ 238 рассказ 239 рассказ 240 смешные рассказы Хармса хармс 10 хармс 20 хармс 30 хармс 40 хармс 50 хармс 60 хармс 70 хармс 80 хармс 90 хармс 100 анекдотики вся проза: 1 2 3 4 рассказы Зощенко: 20 40 60 80 100 120 140 160 180 200 220 240 260 280 300 320 340 360 380 400 рассказы Аверченко рассказы Тэффи сборник 1 сборник 2 |
. Тут недавно праздник
был — юбилей Красной Армии. Хотел я свои воспоминания в
какой-нибудь орган пристроить — не берут, черти липовые, не
хочут. Ходил, ходил — ни в какую: отказывают.
Я говорю: — Если денег, например, нету у вас в органе, то я обожду, надо мной не каплет. Печатайте. А они насчет денег ничего утвердительного не говорят, но печатать отказывают. Дозвольте уж мне, уважаемые редакторы, поместить в вашем полупочтенном органе свои славные воспоминания про Красную Армию, и как, знаете ли, меня забрали в ее ряды и как после того погнали на фронт. Чудные и светлые воспоминания! В настоящее время, когда государство перешло на мирное строительство, я тоже по-прежнему торгую на рынке орешками и сластями. Но в эти торжественные дни, как старый боевой конь при звуках военной трубы, я записываю свои воспоминания, хотя супруга Дарья Васильевна лезет драться по морде и умышленно опрокидывает пузырек с чернилами, требуя, чтоб я прекратил писание. Уважаемые редакторы, извините ей, старой бабе, — не ведает, что творит. Не понимает она всей военной славы. И где же ей понять? Это я в свое время действительно ходил по улицам, присоединяясь к какой-нибудь демонстрации и громко крича ура. А раз, проходя по улице Герцена со стягами, я увидел такую картину. Смотрю, будто на углу народ скопился и жадно что-то читает. Подхожу. — Чего, спрашиваю, пишут? Не дорогие ли лозунги напечатаны? — Нету, говорят, это не лозунги, это в Красную Армию берут. Екнуло у меня сердце от предчувствия и задрожали руки. Попался, думаю, забрили. Но вслух говорю равнодушно: — Да ну, говорю, какие же года берут? Неужели же и восемьдесят третий год берут? — Да, говорят, берут. — Позвольте, говорю, а может, я нездоровый, может, я и ружье не подыму, как же так? — Не знаем, говорят, обратитесь в военный комиссариат. Побежал я в комиссариат. А настроение плохое, хоть в речку с моста. Но бодрюсь. Не сдамся, думаю, даром. Прихожу. Сидит этакий белобрысенький, в картузе и из пузырька пишет. — Здравствуйте, говорю. Берут, говорю, восемьдесят третий год или это сущие враки? — Да, говорит, берут. — Позвольте, говорю, может, я больной, может, у меня внутри черт знает чего делается?! — Подавайте, говорит, на врачебную комиссию. — Пожалуйста, отвечаю. Записал он меня на комиссию и просит уйти честью. Ну, ушел. Вышел на улицу. Опять демонстрации ходят. Пошел и я за стягами. Иду, кричу дорогие лозунги, вдруг женин папашка навстречу прется. — Мое, говорит, вам. Не берут ли, говорит, в армию? — Берут, говорю, чего и делать, не знаю. А женин папашка отвечает: — Можно, говорит, ногу ляписом прижечь или же купоросом. — Да уж, говорю, я про это думал. Небось чересчур больно и попасться можно. — Да уж, говорит, не без того. Хотел я за эти слова жениному папашке по роже ударить, но удержался. Думаю: не ведает, что творит. Попрощался с ним грустно и домой пошел. Прихожу домой и обдумываю, чего делать. А была у меня болезнь: в восемнадцатом году объелся я пшеном. Очень даже сильно меня рвало и несло. И были свидетели — жена и квартирный жилец Егор Пятин. Ладно, думаю, возьму их в свидетели. И вот наступила комиссия. Беру свидетелей и иду. Являюсь. Вызывают фамилию на Кы — Кукушкин. Подхожу. Почтительно здороваюсь за руки. — Чем, говорят, страдаете? Все ли на руках пальцы? — Пальцы, говорю, все, можете проверить, а животом действительно страдаю и по ночам блюю. Пощупали живот и говорят: — Здоровый. Подходи, который следующий. — Позвольте, говорю, как это здоров? У меня, говорю свидетели есть. И зову свидетелей. Являются жена и Егор Пятин. Здороваются с комиссией. А врачи как один руками машут и не хотят здороваться. И не только не хотят здороваться, а и слушать их не желают. Хотел я старшему из комиссии в бороденку плюнуть — удержался. Не ведает, думаю, что творит. Ну, вижу, сорвалась вся музыка. Надо, думаю, поступать в армию. И тут же поступил. Ну, поступил. Две недели проходит — пожалуйте, гражданин Кукушкин, на фронт, честью просим. Поехали на фронт. Приехали. Пули, конечно, летают, пушки, бомбометы… А один из командиров, спасибо ему, устроил меня в обоз на двуколке ездить. И пробыл я в армии полгода. А когда отступали мы от Нарвы, я сильно погнал клячонку, а она меня скинула из двуколки. А другая клячонка, не нашего только полка, наступила мне на ногу. Но уволили меня по другой причине — года вышли. Зря чертова кляча наступила на ногу. ..........................................
писатель - Михаил Зощенко |
. . |